Согласно «Гродненской Правде» от 13 августа, на окраине Гродно в микрорайоне Фолюш обнаружены останки более 60 человек. Раскопками занимается рота 52-го отдельного поискового батальона.
«Сопутствующие находки — ножи, пуговицы, остатки обмундирования и обуви свидетельствуют о том, что здесь похоронены бойцы Красной Армии, попавших в плен на начальном этапе войны», — рассказывает командир роты Павел Галецкий.
Действительно, на Фолюше размещался лагерь для советских военнопленных в начале войны — знаменитый Шталаг 324 (в некоторых источниках — Шталаг 353). В 2008 здесь уже проводились раскопки, в ходе которых были обнаружены останки «2000 солдат и офицеров», перезахороненных после в братской могиле в Аульсе. В советское время Чрезвычайная комиссия оценивала примерное количество жертв лагеря в 18 000.
Но откуда в захоронениях пуговицы с Погоней (а их как минимум 3 из пяти, показанных на фото), которые попали в статью «Гродненской правды»? Пуговица, представленная на фото, скорее всего был сделана после 1935 и использовалась литовской армией и МВД. При помощи военного историка Дмитрия Лютика удалось выдвинуть несколько версий.
Дмитрий Лютик.
Версия I: Литовский корпус
На основе вооруженных сил независимой Литвы в 1940 году был создан 29 стрелковый корпус Красной армии. Служили там литовцы, под руководством советских командиров, при этом донашивали свою старую форму, прикрепив к ней знаки РККА. Теоретически, в шталаг могли попасть пленные как раз с «литовского корпуса».
Но если бы какие литовцы даже и оказались в лагере, им было бы намного проще, чем «советским людям», вырваться оттуда через Литовский комитет, который легально действовал в течение войны в Гродно.
Литовский солдат — если присмотреться, видны Погоньки на пуговицах.
Версия II: литовские охранники
Лагерь для военнопленных РККА существовал на Фолюше до осени 1942, после его же использовали как пересыльный лагерь для евреев, которых отсюда везли в Освенцим и Треблинку. Теоретически пуговица могла принадлежать литовскому полицейскому, который был задействован в охране на том или ином этапе существования шталага. Но учитывая, что артефакт не единичный и был найден непосредственно среди трупов — такой вариант остается маловероятным.
Версия III: фильтрационный советский лагерь
В работе, посвященной истории Фолюша. военнослужащего Александра Севенко есть такой пассаж: «В 1945 — начале 1946 (по некоторым свидетельствам и в первой половине 1950-х) примерно на том же месте, где находился шталаг 324, был развернут лагерь-карантин для возвращающихся на Родину из немецкого плена и вывезенных на работы советских граждан».
Говоря обычным языком, это — фильтрационный лагерь, где «жертв» отделяли от «пособников» и «скрытых агентов». Для одних открывался путь на свободу, других ждала Сибирь, повешение или расстрел. Среди второй категории вполне могли попасться и литовцы, которые боролись против Советского Союза.
Белорусская версия
Следует отметить также, что элементы литовской военной атрибутики с Погоней использовались и белорусскими формированиями как времен БНР, так и в течение Второй мировой. В последнем случае это касается белорусских частей самообороны или некоторых полицейских батальонов. Так, например, боец Слонимской самообороны Петро Пархута вспоминает, как кокарды с Погонями им привозили из Вильни, так как своих не было.
Боец самообороны в литовской форме (Слоним, сентябрь 1942).
Про «литовскую Катынь» говорить рано
Вообще, Фолюш вплоть до начала 1990-х был закрытым военным городком. Сейчас здесь находятся по соседству воинская часть и жилой микрорайон. На протяжении всей своей истории район занимали военные — сначала царские, потом польские, с 1939 — советские. Учитывая закрытый статус территории, делаться здесь могло что угодно, и хоронить тут могли кого угодно.
При этом следует принять во внимание частые неточности в работе поисковых батальонов, о которых уже писала »Наша Ніва», а также прецеденты попыток выдать захоронения жертв советских репрессий за жертв немцев (Куропаты, Катынь).
Про «литовскую Катынь» 1940-го или 1946-го говорить, конечно, рано. Но в любом случае, как справедливо заметил историк Андрей Вашкевич, Литовскому Институту национальной памяти есть над чем поработать.
