Продолжение книги Олега Дерновича «История Беларуси». Читайте также: Гісторыя Беларусі. Князь Глеб і узвышэнне Мінска…
В создании «виленской легенды» полоцких князей можно обнаружить ранний этап формулирования династических и территориальных претензий московских властителей на Полоцкое и литовское наследство.
Побежденные киевским князем и высланные в 1129 году в Византию князья Полоцкой земли, предположительно, нашли себя там в среднем эшелоне военной элиты. Тому способствовала ситуация в империи: в XII в. к иностранцам на военной службе стали относиться лояльнее, выходцы из Руси, Болгарии и Сербии начали занимать значительные должности в императорском войске.
Князей высылали с женами и детьми. Кто-то остался навсегда в чужой земле. Не из числа ли полоцких изгнанников была княгиня Ксения Брячиславовна, похороненная в церкви Даниила Столпника в Македонии?
Два княжича
Сведения о приключениях полочан в Византии рассыпаны по страницам летописей, и мы не сможем полностью реконструировать их жизнь в изгнании и обстоятельства их возвращения. Но что-то все-таки удалось отыскать. Так, под 1139 годом — спустя десять лет после высылки — летописи сообщают, что «вернулись из Царьграда два [полоцких] княжича».
Эти сведения оставил нам игумен Выдубицкого монастыря из-под Киева Моисей, который около 1200 г. упорядочил летописные сведения, составленные при княжеских дворах разных земель Руси. Результатом деятельности Моисея стал Киевская летопись, которая продолжает «Повесть временных лет» и предшествует Галицко-Волынской летописи.
Но почему полоцкие княжичи вернулись именно в 1139 г.? Их главный гонитель, киевский князь Мстислав Владимирович, умер еще в 1132 г. Причина, возможно, в том, что в 1139 г. киевский престол занял Всеволод Ольгович — сын Олега Святославича. Судьба Олега несколько напоминала судьбу полоцких князей. В 1079 году хазары, вероятно с санкции византийского императора и киевского князя Всеволода, схватили Олега в Тмутаракани — княжестве на Таманском полуострове — и вывезли в Константинополь. Но в то время случился бунт русских наемников, составлявших императорскую гвардию. В пьяном угаре они хотели свергнуть императора и напали на его спальню. Греческие солдаты выгнали их и заперли в одном из залов. Наемники проспались и просили прощения, но их перевели из столицы на неспокойные рубежи. Выслали и князя Олега, который в бунте участия, видимо, не принимал, — попросту за то, что был русским. Попав на остров Родос, он женился там на греческой патрицианке Феофании Музалон, а уже через два года, в 1083 году, получил разрешение вернуться в Тмутаракань. В «Слове о полку Игореве» Олег Святославич известен как Гориславич.
Новый, с 1139 года, великий киевский князь Всеволод Ольгович и был старшим сыном Олега и Феофании. Он хорошо знал семейную историю изгнания и, кроме того, был в близких отношениях с Комнинами, новой императорской династией Византии. Ольговичы в то время начали брать реванш в Киеве и Чернигове, и историки считают, что полоцкие княжичи могли появиться на Руси для поддержки Всеволода Ольговича.
Таким образом, возвращение двух молодых полоцких князей стало возможным благодаря политико-дипломатической комбинации между Константинополем и Киевом. Предполагается, что они были лишь первыми вестниками — позже за ними в Полоцкую землю смогли вернуться и другие представители рода.
Но имена княжичей-возвращенцев мы узнаем из более поздней летописи и на этом сюжете нам придется немного остановиться отдельно.
«Виленская легенда»
Эти имена сообщает нам памятник московского летописания XVI века Воскресенская летопись: Давил и Мовкольд. Остается не до конца понятным происхождение имен этих князей.
Похоже, что для их создания были взяты библейские и англо-саксонские образчики, что, в общем, могло соответствовать традициям русских князей. Но не отвечало традициям князей полоцких.
По летописи, Давил и Мовкольд были сыновьями князя Ростислава Всеславича (названного в летописи Рогволодовичем), князя Лукомльского. А вот далее начинаются почти сенсационные вещи — в свою очередь, у Мовкольда был сын Миндовг, а у Давила — сыновья Вид и Гердень, выводимые летописцем как предки Гедиминовичей. Таким образом, формируется версия полоцкой генеалогии великих князей литовских. По Воскресенской летописи, Давил и Мовкольд были «приглашены вильнянами на стол» — то есть стали виленскими князьями.
В свое время еще Микола Ермолович выражал удивление насчет имен этих полоцких князей — «нетипичных и нетрадиционных для полоцкой династии». Но белорусский автор признал подлинность этих сведений и пошел дальше, утверждая, что с 70-х годов XI в. (со времен князя Ростислава) можно говорить о существовании Виленского участия в Полоцком княжении. Ранняя история Вильны действительно требует более пристального анализа — с учетом последних археологических данных. Но, рассуждая о «виленской легенде» полоцких князей, стоит вспомнить историю происхождения самой Воскресенской летописи.
Он представляет собой летописный свод XVI в. Это значит, что в Воскресенскую летопись были сведены фрагменты самых разных летописей и соответствующим образом отредактированы.
Редактирование происходило в интересах великих князей московских. Название же летописи происходит от Воскресенского монастыря в Новом Иерусалиме под Москвой, где и хранилась рукопись.
Таким образом, в создании «виленской легенды» полоцких князей мы видим ранний этап формулирования династических и территориальных претензий московских властителей на все Полоцкое и литовское наследие. Хотя за этой легендой стоят реальные события, связанные с возвращением представителей полоцкого княжеского дома из изгнания.
Конец Киевского государства
Но не надо думать, что в Полоцке на протяжении всех этих 30-х гг. XII в., годов изгнания, ситуация была статичной. Первоначально в Полоцке княжил сын Мстислава Киевского Изяслав, который принимал активное участие в походе на Полоцкую землю 1129 года. Но уже в 1132 году новый киевский князь Ярополк, дядя Изяслава, перевел его в Переяславль. Ротация князей была в традициях Рюриковичей. Позже Изяслав вновь оказался на полоцких землях — ему был передан Минск, а также Туров и Пинск. В Полоцке же остался княжить от имени киевского дома брат Изяслава Святополк.
Во времена такой неразберихи полочане и попытались разрешить ситуацию в пользу своей династии.
Полоцкое вече объявило Святополку, что он «лишается их», да выгнали из Полоцка. На княжение был приглашен представитель местной династии из витебской линии Изяславичей, внук славного Всеслава и сын Святослава — Василько. Вероятно, произошло это в 1132 году. Василько Святославич был братом еще одной легендарной фигуры Полоцка — святой Евфросинии.
Побывал ли Василько в византийском изгнании? А если нет, то почему? Существуют две версии. Согласно одной, князю Василько также пришлось служить в Византии, откуда он вернулся в 1131-м либо в 1132-м и княжил до полоцкого призвания в Витебске либо Изяславле. А российский историограф XVIII в. Василий Татищев утверждал, что через свою мать Софию Василько приходился внуком Владимиру Мономаху. Поэтому, мол, в 1129 году Мстислав Владимирович и не выслал в Византию своего племянника Василько.
Василько вел себя достаточно лояльно по отношению к Киеву. При нем Полоцк оставался вассалом Киева и Мономаховичей. Так, в 1139 году полоцкая дружина участвовала в походе киевского князя Ярополка на Чернигов против князей Ольговичей. Псковские летописи сообщают нам также, что в 1138 году Василько Святославич дружески встречал и поддерживал изгнанного из Новгорода, после понесенного поражения от чуди, Всеволода Мстиславича, который станет псковском князем и святым Русской церкви.
Все эти драматические процессы вокруг Полоцкой земли происходили на фоне фундаментальных изменений по всей Руси.
Историки полагают, что после смерти в 1132 году киевского князя Мстислава Владимировича, «усмирившего» Полоцкую землю в 1129 году, Киевское государство окончательно распалось на ряд самостоятельных земель-вотчин, которыми владели отдельные ветви рода Рюриковичей. Теперь коллективная ответственность этого рода сохранялась лишь за «Русской землей» в узком смысле слова — за Киевской землей, первоначальным ядром Киевской Руси. Но киевский престол по-прежнему оставался привлекательным и почетным, за него боролись, чтобы получить приоритет в других политических делах.
Все эти процессы еще более отдалили Полоцк от Киева и остальной Руси.
