Четыре года проживания в Бельгии дали автору возможность хорошо узнать тот феномен, который называют словом «Запад». Если же говорить о мифах, то начну с моего любимого.
«Колокольня», с которой я смотрю, — бельгийская, с нее отчетливо виден регион Валлония, Брюссель, частично Фландрия и частично Франция. Остальное же — плод обобщения разрозненных сведений и сиюминутных впечатлений.
Вседозволенность
Не слушайте никого, будто бы на Западе культивируется вседозволенность!
Культивируется свобода личности, что порождает перманентную дискуссию о границах этой свободы.
Именно о границах, ведь аксиомой является ограниченность личной свободы свободой других.
Другая почти аксиома — ограниченность законом. Почти ограниченность — потому что здесь у разных народов разный контекст. Немцы традиционно законопослушные, у американцев, кажется, законность и порядок возведены в культ. А французы — ну, кто знает, тот улыбнется. То же об ирландцах. Их законопослушность допускает легкие отступления. Но это касается деталей, а вообще, царит общественный консенсус: закону нужно подчиняться.
Поэтому хочу разочаровать любителей вседозволенности и порадовать моралистов: идеология вседозволенности на Западе не распространена. К возникновению мифа о ней могут быть причастны люди, которые сами путают свободу с вседозволенностью.
Даже пресловутая тема гей-браков не совсем соответствует мифу: кто хочет вседозволенности, тот не ограничивает свою сексуальную «свободу» браком. Если же критиковать Европу жестче, то я бы выбрала в качестве мишени аборты и эвтаназию — но вот беда, аборты и у нас распространены, да и тема эвтаназии у нас и в России не вызывает однозначного отрицания.
Бездуховность
Довольно сложно мне развенчивать этот миф, ведь нет той компетентности — способности почувствовать уровень духовности или благодати Божией.
Но если вещь о численности практикующих христиан, то, например, во Франции их процент невелик — меньше, чем в Беларуси. В бельгийской Валлонии тоже. Зато Польша очень католическая, да и аборты, кстати, там запрещены (кроме случаев изнасилования). В Америке, насколько знаю, процент практикующих христиан гораздо выше, чем в «высокодуховной» России. Можно посмотреть также на Грецию, Испанию, Италию… Но не надо безоглядно принимать на веру трагедийные конструкции о «пустых храмах Европы», тем более, что и храмов там больше, поскольку не «поработали» коммунисты над их разрушением.
Советую также обратить внимание на ту дружелюбную атмосферу, которая ощущается в европейских христианских сообществах, на элементарную вежливость, жизнерадостность монашек. Хотелось бы, чтобы и у нас было примерно так же. Нет, у нас тоже много где так… но хотелось бы большего.
И не стоит забывать о таком критерии, как соблюдение заповедей в повседневной жизни. С этим еще сложнее, не берусь оценивать. Но мое мнение таково: нынешняя европейская традиция уважения к человеку, защиты его прав и социальная солидарность — один из современных вариантов соблюдения заповеди о любви к ближним. Этот цветок на почве европейского христианства расцвел с особой силой после Второй мировой войны, и дай Бог, чтобы не увял.
«Негры» и арабы как угроза
Угроза есть, но исходит она не от чернокожих и арабов.
Угроза эта — отрицание европейских ценностей, таких, например, как личная свобода, уважение к человеку, солидарность, открытость и принятие людей других культур, демократия, права человека…
Насколько человек разделяет обозначенные ценности — зависит от его личного выбора. А не от цвета кожи или этничности. Самое интересное — и не от религии. Априори видеть в арабах или африканцах угрозу для демократической Европы — то же самое, что априори видеть в русскоязычном украинце пророссийского сепаратиста.
Не отрицая социологических данных, отметим, что ценностный выбор в своей основе зависит от личности, а каждая личность отличается своей таинственной, завораживающей свободой выбора. Поэтому вопрос скорее в том, как сделать так, чтобы европейские ценности привлекали людей, имеющих различные исходные посылы для их восприятия.
Ну а кому априори негоже видеть цветные лица на улице, тот найдет букет аргументов для оправдания своего расизма. Показательно, что две известные публикации о том, полезна или нет иммиграция в Британию, опирались на одни и те же демографические графики и цифры, но представляли при этом противоположные выводы.
Европейцы скоро вымрут
Живя в бельгийском регионе, где два-три ребенка в семье норма, да и четыре-пять не редкость, могу сказать: «Не смешите меня». У бельгийцев и французов с рождаемостью значительно лучше, чем у нас. Вот немцы — те малодетны, по другим странам статистики не знаю.
В семьях арабов и чеченцев, без которых уже не представляю своей жизни, рождаемость также высока, но не такая бесконтрольная, как кажется сторонникам демографического расизма. Насчет же детей иммигрантов опять же нужно ставить правильные вопросы. Не о цвете кожи и даже не об ассимиляции, а о том, как помочь им принять все те же «европейские» ценности.
Что может помочь? Опыт широких масс иммигрантов в первом-втором поколении. Обсуждение в категориях интеграции, а не ассимиляции. Что может существенно мешать? Ну, например, расизм.
Вопрос выживания цветка «европейских ценностей» имеет и такой интересный аспект, как их распространение среди людей не европейского происхождения — как внутри Запада, так и за его пределами…
Материализм
Вариант мифа о «бездуховности». Миф о том, что Запад живет не «высокими» ценностями и идеями, а лишь материальными мотивами, — опровергнуть проще простого. Ведь духовность я измерить не могу, а вот идейность — она видна исходя из того, сколько людей активно работают волонтерами в разных областях (начать с той же «Международной амнистии»), насколько принято жертвовать на благотворительность и бесплатно сдавать кровь, сколько людей ездит по всяким Африкам, оказывая там помощь, какая очередь выстраивается на усыновление детей, да и, наконец, сколько дел (от искусства до восстановления исторических памятников) вершится на голом энтузиазме.
Поклонения деньгам, по моему мнению, на Западе меньше, чем на наших славянских просторах. Во всяком случае, деньгам как таковым. Та же «проклятая» Америка признает не столько деньги, сколько успех. Причем законный, как результат игры по правилам.
Вот такие мои впечатления. Вынуждена еще отметить, что завораживающая свобода личности проявляется и в субъективности восприятия и оценок.
Вспоминаю, например, случай, когда я сидела за столом с двумя белорусками — с матерью и дочерью, в течении многих лет проживших в Бельгии. И у этих женщин, из одной семьи и с довольно схожим опытом жизни и работы на Западе, были совершенно различные мнения о Бельгии и бельгийцах. Причем у матери — шестидесятилетней женщины, которая поехала в Бельгию к дочери после отсидки в тюрьме в 2006-м за участие в демонстрации во главе с Козулиным, — всзгляды были гораздо более позитивными.
