Белорусская власть настолько долго борется с коррупцией, что многие перестали уже в эту борьбу верить, хотя последние пару лет всё довольно серьезно. Количество уголовных дел бьет рекорды, а на смену эпическому «делу таможенников» скоро выйдет новый сезон о «медиках».
Опросы Исследовательского центра ИПМ показывают: белорусские бизнесмены говорят, что ситуация с коррупцией становится чуточку, но все же лучше. Беларусь — единственная страна среди соседей, которая отчетливо становится менее коррупционной, согласно Индексу восприятия коррупции Transparency International.
Без сомнений, власть достойна одобрения за свой антикоррупционный запал. Но важно задать вопрос: а в чем причина белорусской коррупции — в том, что власть раньше не была достаточно жесткой? Или причина в том, что в Беларуси создана такая система, чтобы чиновники и директора госпредприятий могли заниматься коррупцией?
Скорее второе, чем первое. Едва ли не вся белорусская система построена на непрозрачности и неподотчетности — это болото, и удивляться, что в нем завелись нечестные люди, довольно наивно.
Недавно Александр Лукашенко рассказал, что у одного из его помощников в декларации оказалось «до десятка автомобилей, до десятка квартир» и поэтому возник вопрос, не коррупционер ли он. На самом деле, если бы СМИ имели доступ к декларациям чиновников (как во многих цивилизованных странах), то факты коррупции могли бы всплывать куда раньше.
В Беларуси основной процедурой государственных закупок остается «закупка из одного источника». Это значит, что, по большому счету, суммы, которые платят государственные предприятия или учреждения, могут браться чуть ли не из головы. Иные процедуры тоже легко превратить в фиктивные, подготовив описание закупки таким образом, чтобы победил уже заранее определенный контрагент.
Благодаря этому директор еле живого госпредприятия может получать сотни тысяч евро через довольно банальные схемы. Мало кто в Беларуси удивится, что в принципе, чтобы частнику договориться о чем-то с крупным госпредприятием, надо этот договор «подмазать» (или предложить «совместно заработать») — и за это можно, конечно, «присесть».
Наша нелюбовь к прозрачности настолько велика, что Беларусь — единственное государство из 49, входящих в антикоррупционную группу Совета Европы, не публикует в открытом доступе свой отчет по борьбе с коррупцией.
Примеров, когда сама система способствует коррупции, можно привести немало: добавьте сюда регуляции, проверки, независимость судов и так далее. Поэтому ничего удивительного, что, согласно Глобальному барометру коррупции, лишь 10% белорусов считают, что «обычные люди могут повлиять на уровень коррупции». Это самый низкий показатель в мире.
Если посмотреть на все эти проблемы еще раз, то видно, что они к коррупции имеют не такое уж большое отношение. На самом деле они связаны с качеством государственного управления. Взглянув на страны, находящиеся вверху Индекса восприятия коррупции, можно заметить, что все они почти с идеальным госуправлением. Там есть Сингапур и Гонконг, к демократичности которых могут возникнуть вопросы, но к качеству бюрократии там не подкопаться.
Власть может еще довольно долго играть в жесткую борьбу с коррупционерами, но на самом деле в этом мало смысла. Куда важнее чистить болото государственного управления, чтобы система становилась прозрачной и подотчетной.
