«Если по пути на работу отклонишься от маршрута, могут посчитать за нарушение»
30-летний Дмитрий Кулаков из Шумилино. Осужден на 3,5 года химии — за сообщения в адрес милиционера в группе «Лепель для жизни». Суд счел их угрозой насилия в отношении сотрудника милиции и оскорблением представителя власти (статья 364 и 369 Уголовного кодекса).
Дмитрий Кулаков слева.
Сообщения были написаны в августе, в сентябре Дмитрий узнал об уголовном деле, но оставался на свободе. Под стражу его взяли за месяц до суда.
«Пока на свободе был, немного следил за событиями, поэтому думал, что года три дадут мне. Даже посчитал, сколько это будет в секундах — там заняться больше нечем», — улыбается мужчина.
В исправительном учреждении открытого типа №49 в Шклове он с 29 декабря.
«Я после суда пытался пересечь границу с Литвой. Шел лесом и полем, меня взяли белорусские пограничники в Ошмянах и передали Шумилинским милиционерам. Забрали в ИВС, а на следующий день уже привезли сюда. Два месяца держали в комендатуре, на работу не выпускали — может, думали, я буду и в дальнейшем сбегать», — делится Дмитрий.
Ранее он подрабатывал вальщиком леса, строил каркасные дома. Сейчас — на пилораме. Георгий Василенко, еще один политический, тоже здесь (осудили на два года за то, что спустил с Гомельского флагштока красно-зеленый флаг и поднял бело-красно-белый), работает в колхозе.
«Что касается остальных, то кто-то пошел водителем в райпо, кто-то грузчиком. Посылают на черные работы — не поставят же бригадиром.
Мне на пилораме нравится, потому что весь процесс знаю, лес возил когда-то. Люди, которые давно работают, зарабатывают нормально, у них навык есть. Здесь нужно делать объемы, а это тяжело физически. У меня за февраль зарплата 170 рублей, а мужики и по 800, и по 1000 рублей получали».
Деньги здесь нужны, потому что осужденные на самообеспечении. У Дмитрия 50 рублей в месяц уходит на оплату коммуналки, 2 рубля 80 копеек ежедневно на проезд до работы и обратно.
Распорядок в учреждении такой. В 6 часов подъем (в выходной — в 7), отбой в 10 вечера. Готовят сами. В магазин водят раз в день под присмотром.
«Некоторых в город отпускают на 4 часа. Я подходил спросить, сказали: «Нет, ты еще мало сидишь». Тем более у меня «склонность к экстремизму и иной деструктивной деятельности» (на такой же учет поставили и остальных наших собеседников — «НН»). Самому в город без разрешения нельзя выходить. Даже если по пути на работу отклонишься от маршрута, могут посчитать за нарушение».
На выходных Дмитрий читает новости в интернете (тут можно пользоваться телефоном), смотрит видео. Некоторые осужденные пишут заявления, чтобы их свозили в Ледовый дворец в Шклове на мини-футбол.
Другие осужденные, говорит, относятся к нему нормально.
«Со стороны руководства предвзятости не заметил. А со стороны оперативника было — постоянные подколки на проверках про красно-белых. Мы часто с ним спорим. Когда вышел фильм «Тротил протеста» об Автуховиче, мне не понравилось, как там все преувеличили. Я и спросил: а где от Автуховича пострадали мирные граждане, как говорят в сюжете? Он как начал реветь! Обычно проверка 10—15 минут занимает, а когда мы начинаем спорить — полчаса».
В Шумилино Кулакова ждет жена (она работает на местном сырзаводе) и двое сыновей — 3 и 10 лет.
«Настроение разное бывает. Верится, конечно, в лучшее. Иногда кажется, что к осени всё изменится, мы будем дома, а сядут те, кто действительно виноват».
«Большинство работает за ограждением, подсобными рабочими в исправительной колонии №11»
В Волковыске химию отбывает Юрий Костюк. Осужден на год за «надругательство над государственными символами» (статья 370 УК) — дернул государственный флаг, висевший на Брестской гостинице «Молодежная», и тот упал.
«Адвокат, которую я нанимал, была в шоке от приговора. Говорила: на ее практике впервые такое, что человек получает первую судимость — и ему максимальное наказание», — говорит парень.
Юрию 23 года, он из Пружан, работал укладчиком-упаковщиком на молочном комбинате. В ноябре, как начались судебные заседания, пришлось уволиться по соглашению сторон. На химии в исправительном учреждении №29 парень с 26 февраля.
«Как проводили? Попрощался и поехал. Мне предлагали этапом добираться, но я отказался — друг на машине завез».
Работу парню пока не подобрали.
«Здесь в колхозе работают, на мясокомбинате, но большинство — за ограждением, подсобными рабочими в исправительной колонии №11. Когда приехал, я сидел на карантине две недели в отдельной комнате. Сейчас в комнате 10 человек кроме меня».
По словам парня, он там единственный политический и поэтому на особом контроле.
В казарме в воспитательной комнате есть телевизор и настольный теннис. Есть тренажерный зал. Средняя стоимость коммунальных услуг на осужденного — 2 рубля 50 копеек в сутки.
«Я не знаю, как мне здесь жить за свой счет — коммуналку платить, медкомиссию за свои деньги проходить. У меня кроме матери никого нет. Она работает еще, но я на ее помощь особо не рассчитываю. Ведь она сейчас платит коммунальные за мою и свою квартиру, плюс кредит у нее.
Мне друг перечислял деньги на продукты и сигареты. Здесь приезжает автолавка по воскресеньям, так я покупал себе поесть. Макароны с хлебом — тоже еда, оказывается.
Не лучшая обстановка, такое впервые у меня в жизни. Да и приболел еще немного», — без оптимизма воспринимает ситуацию Юрий.
«Лекции у нас только по здоровому образу жизни»
«Я думал, мне дадут штраф. Даже сама следователь настраивала: будет штраф и не более того. И всё, я успокоился, идет дело и идет. Ну дадут 50 базовых — со временем выплачу. А когда присудили два года, я просто обомлел», — делится 25-летний Ян Рымарев из Жлобина.
Осужден за то, что в местном чате оскорбил заместителя начальника районной милиции (статья 369 УК).
Ян работал оператором на Белорусском металлургическом заводе. В январе заочно окончил Гомельский государственный технический университет имени Сухого, специальность — металлургическое производство и материалообработка.
25 февраля Ян попрощался с женой и трехлетней дочерью и поехал в исправительное учреждение №48 в Осиповичи. С неделю назад его определили формовщиком на заводе автомобильных агрегатов.
«Хорошо, что не в колхоз отправили — все время на улице, слякоть, грязь и зарплаты никакой. Из вариантов здесь еще есть шиномонтажка и пилорама. На заводе кто как работает — тот столько и зарабатывает. Если не хочешь, то рублей 300 выйдет, если будешь стараться, то можно и 1000 получать. Плюс бесплатный обед».
В комнате, где живет Ян, есть стол, холодильник, тумбочка на каждого. Двое его соседей сидят за ДТП, один за кражу и еще один за наркотики. По выходным, говорит парень, есть чем заняться. Здесь проходят турниры по шашкам и шахматам, можно поиграть в футбол. За «общежитие» в месяц набегает 30—40 рублей.
В это же учреждение направили вальщика леса из Брагина Александра Кулагу. Ему дали два года химии за оскорбление президента — грубо высказался в приемном отделении больницы, когда его, нетрезвого, доставили для медосмотра.
«Честно сказать, никакой разницы нет, политический ты или нет, меня никак не выделяют. К моему удивлению, отношение администрации нормальное — люди просто выполняют свою работу. Нет такого, что отчитывают, мол, вы, негодяи, хотели страну разрушить. Лекции у нас только по здоровому образу жизни — стоп наркотики, стоп алкоголь».
С осужденными Ян не сблизился. «Никто особо не рассказывает, за что сидит, потому что не известно что за человек рядом. Как можно открыться тому, кого ты месяц знаешь? А вдруг это подсадной? Поэтому здесь все просто улыбаются, заводят знакомых, но не друзей».
Голос у парня бодрый.
«Смирился, а что делать? Значит, так надо. Будем верить в лучшее, что не придется сидеть до конца. Я когда ехал, намного худшего ожидал, чем по факту оказалось».
