Мониторинг мест заключения — давняя проблема в Беларуси. Формально при Министерстве юстиции созданы общественные наблюдательные комиссии, но назвать их независимыми сложно. Во-первых, все визиты в исправительные учреждения заранее согласовываются с администрацией и Департаментом исполнения наказаний. Во-вторых, члены комиссии общаются с осужденными в присутствии администрации, люди боятся жаловаться, чтобы условия не стали еще хуже. В-третьих, выводы комиссии являются всего лишь рекомендательными. Тем не менее пока это единственная возможность представителям общественности, а не силовых структур, попасть за колючую проволоку, чтобы увидеть, в каких условиях находятся заключенные.
Практически полтора года Республиканская общественная наблюдательная комиссия вообще не могла работать: в колонии и тюрьмы не пускали, ссылаясь на сложную эпидемиологическую обстановку. 24 июня комиссию пригласили в исправительную колонию № 17 в Шклове. Инициатором был Департамент исполнения наказаний МВД, которому подчиняются все исправительные учреждения.
— Наш визит готовился за несколько недель, поэтому спонтанным его, конечно, не назовешь, — говорит председатель Белорусского Хельсинкского комитета Олег Гулак. Вместе с ним в Шклов прибыли председатель комиссии Татьяна Кравченко, она возглавляет общественное объединение «Белорусская ассоциация многодетных родителей», и представитель Министерства юстиции. Остальные члены комиссии приехать не смогли.
По словам Олега Гулака, мониторинг проходил довольно стандартно, ничем не отличался от посещения других колоний.
— Нас везде сопровождали представители администрации ИК, общаться с осужденными мы можем только в присутствии сотрудников колонии, такие нормы установлены для комиссии, — поясняет правозащитник. — Особых жалоб у осужденных не было, но, конечно, есть сомнения, насколько открыто они могут говорить, учитывая, что рядом стоят представители ИК. Во время нашего визита стояла страшная жара. Но в колонии, в отличие от СИЗО, откуда поступает много жалоб, условия получше. Во-первых, нет такой скученности людей. Во-вторых, осужденные могут перемещаться по территории, выходить на улицу. В-третьих, помещения проветриваются. Кондиционеров нет, но хотя бы открывают окна. В медчасти, куда мы тоже заходили, был один осужденный пожилого возраста с тепловым ударом, ему оказывали помощь.
Собеседник отмечает, что в Шкловской колонии постепенно улучшают условия содержания: идет ремонт, закупается новая техника и мебель.
— Видно, что там действительно стараются улучшить условия. В столовой все чисто, стоит современная техника. Особых жалоб на еду не поступало. Но, понятно, многие исходят из того, что получают от родных большие продуктовые передачи, — продолжает представитель Белорусского Хельсинкского комитета. — В этом году запущен онлайн-сервис, где родные могут заказать передачу. Это существенно упрощает жизнь. Также в колонии делают акцент на развитии дистанционного обучения.
Олег Гулак задавал вопрос по поводу смерти политзаключенного Витольда Ашурка, который умер в ИК.
— Про Ашурка никто не хотел говорить. Мне ответили, мол, Следственный комитет проводит проверку, поэтому нам не будут сообщать никаких подробностей. Мы заходили в ШИЗО, где был Витольд, это то самое помещение, которое показано на видео, которое опубликовал СК. На момент нашего визита в штрафных изоляторах было два осужденных, они ожидали перевода в тюрьму — за нарушения им изменили режим отбытия наказания. Жалоб у них не было. Но повторю: в момент общения рядом стояли сотрудники колонии. Также я поднял вопрос о цветных нашивках, которые должны носить политзаключенные. Мне пояснили, что это такая форма контроля. Если человек склонен к экстремизму, нападению на сотрудников исправительного учреждения, он получает цветную нашивку. Я так и не нашел ответа на вопрос, как этот вопрос регламентирован, как решают: вешать на осужденного нашивку или нет. Исходя из практики следует, что сам факт осуждения по определенным статьям, где фигурирует политическая активность, является поводом так обозначать людей. Во время нашего визита бросилось в глаза, что люди с цветными нашивками всегда на виду: если идет отряд, они — в первых рядах.
На сайте Министерства юстиции отмечено, что жалоб от осужденных не поступало, «вместе с тем членами наблюдательной комиссии была отмечена необходимость уделить большее внимание работе психологов с осужденными, проведению комплекса мероприятий по формированию законопослушного поведения, укреплению социально полезных связей, минимизации совершения ими повторных преступлений, заинтересованности в получении образования».
Формулировка о работе психологов — общая рекомендация, пояснил Олег Гулак:
— Такую рекомендацию мы даем после посещения практически каждой колонии. ИК в Шклове рассчитана на 1300 осужденных, сейчас там находится 1160, то есть перенаселенности нет, мы действительно видели пустые койки. Но психологов там всего несколько человек. При таком раскладе не может быть и речи о качественной индивидуальной работе. И мы всегда поднимаем этот вопрос, потому что нужно готовить людей к жизни после освобождения, с ними должны регулярно работать психологи.
