На Окрестина он находился в нечеловеческих условиях, вместе с коллегами, которые работали на «Радио Свобода» объявил голодовку. Вот что он рассказал о своих последних днях.
«Ворвались утром в квартиру. Стук в двери: я сразу поднялся. Не то, чтобы ждал, но предвидел такое.
Сотрудники в гражданском уже вошли в тамбур, я открыл двери спокойно, но меня схватили, один, похоже, сказал: «СОБР!», хоть собровцев в форме там я не видел.
Второй говорит: «Милиция!» В квартиру ворвалось 7 человек, на меня набросили наручники. Провели обыск, забрали технику и все наличные деньги. Отвезли в СК, я отказался от дачи показаний без адвоката. Вызывали дежурного защитника. И после — 10 суток на Окрестина.
По 342 статье тут много. И много людей по «террористическому делу» о подрыве в Вилейке. По нему сидел доктор, который занимался пейнтболом, какой-то аспирант БНТУ… Забирают всех, при любом подозрении. Правда, после и отпускают: знаю, что и доктор, и аспирант уже на свободе».
Сначала Груздиловича завели в камеру, где был правозащитник Валентин Стефанович, они обнялись, но минуту спустя журналиста вывели в другую камеру. Там был нашанивец Андрей Скурко. «Ему тяжело, он инсулинзависимый, испытывает проблемы со здоровьем», — объясняет Груздилович.
После этого был в одной камере с коллегой Олегом Дащинским. Когда они узнали, что журналистка Инна Студинская держит голодовку, присоединились к ней.
«Политическим не выдают бельё, матрасы. Когда в камеру до политических попадают уголовники, у них тоже забирают матрасы.
От адвоката я узнал, что нам передали передачи. Но их нам никто не отдал. Говорили: это выдумки, что вам что-то передали.
На прогулки или в душ политических также не водят», — говорит Олег. При этом мигранты, которых содержат в соседних камерах, имеют постельное бельё, их выводят и на прогулки, и в душ.
