Лагерь для беженцев неподалеку от Нюрнберга. Фото: YouTube Refugee Camp.
Елена и ее муж были членами стачкома одного из белорусских предприятий. Муж женщины отработал на этом предприятии более 10 лет.
«Меня не задерживали, но пытались завербовать в КГБ»
«Присоединилась к забастовке — и меня уволили. Муж тоже — и его уволили, — рассказывает Елена. — Меня не задерживали, но пытались завербовать в КГБ. Дело было так: я болела и три недели вообще не выходила из дома, а как вышла — повела дочь в детсад.
Возвращаюсь — возле подъезда встречают двое в штатском, предлагают проехать на беседу: «Если не согласитесь, перестанем быть вежливыми».
Разрешили, правда, подняться и предупредить мужа, потом поехали в районный КГБ. Мне там припомнили забастовку, предлагали восстановить на работе при условии согласия на дальнейшее сотрудничество, предлагали подумать о детях, мол, как их будет содержать безработная? И так далее».
Фото: YouTube Refugee Camp.
Ситуация с вызовом в КГБ Елену сильно испугала. К тому же, на сутки отправляли стачкомовцев, доносилась информация, что в этих списках и они. Поэтому пара решила не рисковать.
«Мы получили гуманитарные визы в посольстве Германии — в польском была большая очередь, — вспоминает женщина. — В итоге выехали — тогда еще летали самолеты. Минск—Берлин. В аэропорту встретил волонтер и отвез туда, где подают на беженство.
Там было интервью, во время которого рассказываешь свою историю, представляешь доказательства. Все записывается и потом на основании этого решается, соответствуешь ли ты критериям. Ну, мы рассказали, отдали все документы и начали ждать. Нас распределили в Баварию.
Фото: YouTube Refugee Camp.
«Выдают небольшую сумму на мелкие расходы, нам на четверых давали 600 евро»
«Первые полгода жили в лагере для беженцев в Нюрнберге. Это такое большое общежитие коридорного типа, на выходе охрана. На семью дают комнату, но кухня, туалет и душ общие.
Пока живешь в лагере — выдают небольшую сумму на мелкие расходы, нам на четверых давали 600 евро. Один раз в сутки кормят горячим и выдают такой «сухпай»: хлеб, йогурт, сыр, колбасу, молоко, — рассказывает белоруска. — Жили мы там полгода, потому что такие правила.
Фото: YouTube Refugee Camp.
Приезжие не из европейских стран не знают иногда, как пользоваться туалетом, стиральной машиной, не знают языка и так далее. Там они проходят социализацию.
Через полгода нас переселили в другой лагерь, уже без охраны. Но заниматься пока что ничем не можем — документов нет. Сидим, учим язык, ждем. Помогает белорусская диаспора. Помимо нас, здесь еще как минимум несколько белорусских семей по такой же визе».
«Такое впечатление, что с нами просто не знают, что делать»
«Но есть и белорусские цыгане, которые на словах великие революционеры. Я думаю, это все мошенничество. У них здесь уйма родственников каких-то, какие-то дела. А говорят, что они «политические».
Мы в подвешенном состоянии. Такое впечатление, что с нами просто не знают, что делать. С одной стороны, квот для нас, вероятно, нет. С другой — немецкие политики говорят, что в Беларуси всё плохо, пытают и убивают людей. Чиновники в таких условиях не могут нам отказать и выслать обратно.
Просто сидим и ждем. Возвращаться в Беларусь — пока что не вариант. В лагере тяжело, это правда — без языка продираться через немецкую бюрократию. Но и жить в стране, где не работает закон, еще тяжелее!»
