23 ноября Батуева задержали во дворе его собственного дома в Солигорске, когда он шел забирать младшую дочь из детского сада. На свободу Павел вышел 26 декабря, более чем через месяц. Его задерживали в рамках уголовного дела, но подробностей никто не знал.
В беседе со Свободой, которая состоялась сразу после освобождения, Батуев рассказал, что с ним было и как его завербовал сотрудник КГБ.
«Задержание было брутальное: мне делают подсечку, заламывают руки, я уже лежу на земле, заковывают в наручники, надевают маску на голову и капюшон куртки, — начинает свой рассказ Павел. — Я даже не видел ни кто меня задерживал, ни сколько было людей. Буквально через десять секунд меня забросают в автобус, где начинают бить».
По его словам, нападавшие сразу потребовали пароль от телеграмма, а также от других мессенджеров и социальных сетей.
«Мне сказали: »Ты знаешь, как мы работаем: выбитые зубы, дубинка в жопе — и это ждет тебя». Это интересный метод криптоанализа, который позволил мне быстро вспомнить все пароли.
Их очень интересовал телеграмм, который был зарегистрирован на мой польский номер. Этот аккаунт использовался как средство связи для городского паблика «Свободный Солигорск», который недавно признали экстремистским.
Они ввели все данные, чтобы получить доступ к тому телеграмму, но я давно отдал номер другим людям. У меня спрашивали про двухфакторку. Когда я сказал, что не знаю пароля, то снова начали бить. Правда, человек с другой стороны быстро спросил, действительно ли я запрашиваю пароль. Тогда они поняли, что я не пользовался тем телеграмом».
Павел говорит, что после доступа к Telegram не удалось, разговор пошел в другом направлении.
«Через 20-30 минут они начали спрашивать: «Так что у тебя за диплом?». Дело в том, что в 2006 году после выборов я был исключен с пятого курса БГАТУ. Тогда у меня возникла авантюрная и не очень умная мысль купить диплом через интернет. Что я и сделал. Причем купил по той же специальности, по которой недоучился. Это был диплом российского вуза. С ним я работал даже на руководящих должностях».
Как это всплыло? Дело в том, что Павла выбрали председателем товарищества собственников. После этого он должен был подать документы в Солигорский горисполком, среди них был и диплом.
«Всего у меня прошло пять обысков, они искали диплом, но почему-то забирали ноутбук и телефоны. Статья 380 (Подделка, изготовление, использование поддельных документов) не относится к категории тяжких, за него обычно люди получают штраф.
Власти раздражало, что паблик «Свободный Солигорск» много писал о милиционерах, причастных к задержаниям, а также о председателях избирательных комиссий. Мне сказали, что я должен ликвидировать эту группу, хотя я и не имел к ней отношения, и «предложили» посидеть в тюрьме и что-то придумать».
Батуева задержали в рамках уголовного дела на трое суток, за это время происходили определенные следственные действия.
«Была видеофиксация допросов, в комнате были только я, следователь Михновец и адвокат. Буквально через день видео со следственных действий появилось в Солигорском аналоге «Желтых сливов». Они не парились, что это незаконно, что следствие не закончено.
Через трое суток я должен был освободиться, но приходит сотрудник милиции, который ведет меня на суд. Был составлен протокол о неповиновении при задержании. На суде выяснилось, что меня задерживали сотрудники ОМОНа. Результат — 15 суток. На суд меня водили в наручниках, я был пристегнут к сотруднику милиции».
Павел рассказывает, что в камерах у него не было матраса, все время горел свет, запрещали даже читать книжки и лежать на нижних нарах. Но люди, даже с криминальным прошлым, всячески пытались ему помочь — едой, теплой одеждой. По его словам, все они понимали ситуацию в стране.
«Еще через 15 суток меня снова повели составлять протокол. Милиционер нашел мою фотку со снеговиком, где разыгрывалась сценка, как будто я тихарь, а снеговик с бчб-флагом, и я его задерживаю. Якобы это был пикет. Фотка была помещена 11 месяцев назад. Не важно, что срок давности в административном деле два месяца, я получил очередные 15 суток.
Через пару дней ко мне пришел заместитель председателя РОВД Канопацкий, который задавал вопросы о планах, что же я решил. Стал говорить, что изучил мой инстаграм, знает о моих поездках в Минск, может завести дело по статье 342 УК. Стал описывать мои очень мрачные перспективы».
Павел говорит, что в итоге милиционер предложил ему пообщаться с сотрудником КГБ, у которого «должны быть интересные предложения».
«Я дал согласие на разговор. Меня позвали 22 декабря, пришел максимально вежливый человек, который контрастировал с поведением милиционеров. Если бы не обстоятельства, я бы охарактеризовал его как приятного собеседника. Он посмеялся над моим дипломом, шел достаточно приятный разговор.
Потом я спросил, чего он от меня хочет. На это я услышал: «Мы слышали, что у вас интересные связи с заграницей». Он назвал фамилию страйкомовца Глеба Сандраса. Стал говорить, что, возможно, попросит о какой-то услуге, но она не будет идти вразрез с моим мировоззрением. Услуга будет связана с деятельностью диаспор или штаба Тихановской. Но я не имею отношения ни к одной из этих тем».
Павел говорит, что ему сказали, что «услуга» понадобится уже по выходу из тюрьмы. С ним обещали связаться в течение ближайшей недели или месяца. Пообещали, что он останется руководителем общества собственников, уголовное дело прекратят, а милиция забудет о его существовании.
«А если откажусь?» — «Ничего, я просто уйду. Тогда милиция, возможно, о вас не забудет», — ответил кагэбэшник.
Я согласился на сотрудничество. Он достал бумажку и сказал: «Пишите». Я предложил, чтобы это был джентельменский договор. «Нет, извините, бюрократия».
Диктует: «Я, Павел Батуев, буду сотрудничать с КГБ, обязуюсь хранить тайну обо всем, что узнаю на протяжении сотрудничества. Прошу назначить мне оперативный псевдоним…» Я рассмеялся и говорю: «Может, вы мне еще «Астра-Мартин» дадите, у Бонда был, я видел». Он тоже засмеялся: «Если уж вы Бонда упомянули, то пусть вашим псевдонимом будет «Бонд». Даже тогда это было очень смешно», — рассказывает Павел»
Батуеву не разрешили поставить на бумажке дату. Он предполагает, что это можно сделать, чтобы указать совсем другой день.
«Я понимал, что единственная возможность сохранить свое честное имя, — это публично заявить, что я подписал документы на сотрудничество с КГБ, тем самым в одностороннем порядке данный договор расторгнуть. Я не мог это сделать сразу по выходу, мне было нужно какое-то время, чтобы собраться и выехать в безопасное место. Теперь я обо всем этом открыто говорю. С момента выхода из изолятора и до выезда из страны никаких контактов с КГБ у меня не было».
