Скриншот из интервью ютуб-каналу «Не по телику».
«Собирался переезжать в Харьков»
«Моя жена Анна — украинка. Мы познакомились в 2006 году, в тогда еще украинском Крыму. Мы с другом там отдыхали и случайно снимали комнаты в одном доме с Анной. Так все и началось.
Анна родом из Харькова, там живут ее родители. И последние годы мы жили фактически на две страны, то в Беларуси, в Минске, то в Украине. В Харькове была наша свадьба, там родился наш сын, Клим, сейчас ему восемь лет.
Теперь Харьков для меня самого уже родной город, — рассказывает Иван. — Но последние два года мы с женой и сыном провели в Беларуси: были сложности с поездками из-за ковида».
Подрез говорит, что до войны подумывал вместе с семьей на какое-то время перебраться в Харьков.
«В последнее время я постоянно думал об отъезде из Беларуси. С одной стороны, покидать страну не хотелось, с другой — постоянно беспокоил вопрос безопасности. Потому что, то одного друга арестовывают, то другого сажают на 10 лет… Я говорю про Максима Знака, он мой одноклассник и очень хороший друг.
Ну и были случаи, когда приходили за очень близкими, тогда я собирал «тревожный чемоданчик» и был готов к отъезду. Но держался до последнего.
Ведь в таких условиях читаешь новости и иногда думаешь: наверное, уже надо ехать… Но потом рассуждаешь: а кто тогда останется? И все же, если бы не было такой критической ситуации, как сейчас, наверное, я бы сегодня оставался в Минске.
Я же свои взгляды не скрывал никогда. И в соцсетях всегда высказывался, поэтому понимал, что прийти могут в любой момент. И мы с женой всерьез рассматривали вариант с переездом в Харьков на какое-то время.
Но теперь я выехал в Польшу, чтобы спасать семью от того ада, который Россия устроила в Украине».
«Мы проснулись от взрывов, восьмилетний сын теперь ненавидит Путина»
24 февраля Анна вместе с сыном была в Харькове. Они впервые за долгое время поехали к родителям Анны.
За ситуацией вокруг Украины и Иван, и Анна следили пристально, но до последнего не верили, что война начнется. Им, как и многим, казалось, что в ХХІ веке это просто невозможно.
«Утром 24 февраля мне позвонил товарищ, говорит: Это началось, где твои? Я говорю: в Харькове… — вспоминает Иван. — Понимаю, что началась война, надо что-то делать. Я как-то смог вырвать два билета на автобус Киев-Минск, надеялся, можно будет моим выехать. Начал писать и звонить в белорусское Министерство иностранных дел, мне ответили на мейл что-то в духе: своим ходом добирайтесь, вот такие пограничные пункты открыты. Но эта информация была устаревшей уже через полчаса.
После стало понятно, что из Харькова в Киев невозможно выбраться. Тогда мы решили, что, может быть, лучше остаться и переждать в Харькове. Никто не мог представить, что город будут бомбить и поливать «Градами».
Своими воспоминаниями делится с «Нашай Нівай» и Анна:
«В Украине до последнего надеялись на адекватность российской стороны, все были в напряжении, но невозможно было поверить, что будет война. Но 24 февраля мы проснулись от взрывов».
Сначала были надежды, что это какая-то одиночная диверсия, но, проверив интернет, включив телевизор, женщина поняла, что началась война.
«Первой мыслью было, как спасать сына. Планировали выехать через Киев — не получилось, и слава Богу, как понимаю уже сейчас, — говорит Анна. — Решили оставаться в Харькове, так как предполагали, что ситуация может утихнуть.
И в первые дни действительно ракеты летели в какие-то важные объекты. А потом просто начали бомбить все.
Бомбили спальные районы. Район Салтовка бомбили без перерыва, не знаю, осталось ли там что-то. Некоторые районы бомбили просто круглосуточно. Есть знакомые оттуда, которые просто живут в бомбоубежище с самого начала войны.
Бомбили станции переливания крови недалеко от дома моих родителей. Обстреляли детскую больницу. Сейчас бомбы продолжают лететь прямо на жилые кварталы. Друзья родителей остались без квартиры: в столетний дом в центре просто запустили ракету. Сейчас на месте квартиры дыра.
Это преступление против людей. Речь не идет о каких-то стратегических объектах — это уже просто месть и уничтожение всего».
Позже стало понятно, что Анна с Климом будут выбираться в Польшу. Из Харькова они выезжали на автобусе, в который брали женщин, детей и инвалидов. Ехали с флагами Красного Креста.
В Харькове остались родители Анны, ее тетя и 93-летняя бабушка.
«Бабушка просто не пережила бы дорогу. А мой отец как раз после операции, он почти не может ходить. Ну и отец не оставит бабушку, а мама и тетя не оставят их обоих.
Часть друзей также осталась в Харькове: кто-то не имеет возможности выехать, но некоторые остались принципиально, — рассказывает Анна. — Сын ужасно переживал и плакал, как бабушка и дедушка останутся в Харькове, не хотел уезжать. Ведь мой папа в таком состоянии, что не может спуститься в подвал, даже во время самых сильных обстрелов он отправлял мать в бомбоубежище, а сам оставался в квартире.
Также Клим очень переживал за своих друзей, которые остались в городе. В общем, сын знает, что родился в Харькове, и у него всегда была такая позиция, что «мы с мамой украинцы, а наш папа — белорус». Сейчас это в нем только укрепилось, он себя воспринимает исключительно украинцем, говорит, что после войны хочет жить только в Украине, ненавидит Путина и все, что с ним связано.
Единственный вопрос, который задавал сын: а почему Путин вообще напал? Мы объясняли, что Путин просто больной человек, ненормальный маньяк».
Границу с Польшей Анна и Клим пересекли 3-го марта. Иван также приехал в Польшу, встретил их на украинской границе. Теперь они в безопасности.
«Белорусы говорили: вы зомбированы, это не россияне, а украинцы бомбят своих»
Тем временем с белорусской земли в Украину идут российские танки и летят ракеты — как сейчас украинцы воспринимают белорусов?
«Когда мы сидели в подвале, соседи, которые знали, что мы жили в Минске, относились к нам вполне адекватно.
Интересно: мои белорусские друзья оборвали мне телефон, когда началась война. Предлагали помощь, просто как-то поддерживали. Знаю, что многие из них выходили на антивоенные митинги.
И сначала не было понятно, предоставили ли белорусы свою территорию россиянам, стреляют ли сами. Для многих украинцев это был очень принципиальный момент. Также многие, к сожалению, начали воспринимать Беларусь и Россию как единое целое. Другие понимают, что белорусы не поддерживают эту войну. И большинство украинцев все же отделяет государственную систему от людей, — объясняет Анна.
— Но для меня стала шоком позиция некоторых белорусских знакомых, которые начали мне говорить: вы зомбированы, на самом деле, по вам стреляют ваши же. Говорю: «Вы серьезно? Я оттуда приехала, а вы мне будете рассказывать?» Отвечают: «Это у тебя эмоции, ты просто не разобралась».
Поэтому то, как будут относиться к белорусам в будущем, зависит от самих белорусов. Если они будут продолжать верить телевизору, то их будут воспринимать как и россиян. А россиян не сможет нормально воспринимать еще не одно поколение. Происходящее сейчас в Мариуполе, Харькове, Изюме, не забудут и не простят никогда.
Я понимаю, что в России есть люди, которые против войны, которые пытаются что-то делать, но их критически мало. У меня самой есть родственники в России. И за все это время мне на третий день войны написала только сестра. Она дала понять своим сообщением, что чуть ли не Зеленский виноват в происходящем.
Я ответила, что Зеленский ни на кого не нападал, что мы защищаем свою землю, что мой сын, благодаря Путину, знает, что такое сидеть в подвале во время обстрела.
На этом наши разговоры с сестрой закончились. Все остальные российские родственники за все это время не написали ни слова».
Иван Подрез добавляет:
«Глядя на украинцев, я скажу, что первая их реакция после начала войны в отношении белорусов была не презрение, а растерянность.
Русских украинцы сразу восприняли как фашистов — ведь это фашизм, когда 70% населения поддерживает происходящее в Украине, поддерживает вероломное вторжение в пять утра и оккупацию.
Теперь я вижу, что многие украинцы начинают упоминать 2020 год, вспоминать избитых и брошенных на Окрестина белорусов. И потихоньку начинается понимание, что белорусы — нормальные, они пытались что-то изменить, но у них просто не получилось.
Ведь в той же России сегодня не происходит ничего. Да, были митинги против войны, но что такое несколько тысяч для Москвы, для крупных городов? К большому сожалению, социология о 70% поддержки выглядит достоверной».
Потихоньку украинцы начинают отделять белорусов от россиян, понимать, что Беларусь и Россия — два разных мира, подчеркивает Иван.
«Ну и белорусских солдат все же нет на украинской территории. Даже при том, что российские войска идут через территорию Беларуси, наши войска в этом всем не участвуют. И в этот острый момент Лукашенко, наверное, можно сказать «спасибо», за то, что сейчас он держит ситуацию.
У меня есть очень субъективное наблюдение. Лукашенко с Путиным очень похожи, но есть большая принципиальная разница. Путин ведет себя сейчас просто как камикадзе, якобы это для него последняя попытка вскочить в вечность. Лукашенко — кто угодно, только не самоубийца. И он, мне кажется, теперь будет балансировать до последнего. Белорусских солдат там нет, так как он этот приказ [атаковать Украину] не отдал,
— говорит Подрез.
— И Лукашенко, на фоне этого инфернального кремлевского Гитлера, выглядит как грубоватый учитель трудового обучения, запустивший маньяка себе в кабинет. Понятно, что на публику он заявляет о вечной дружбе с Россией, но мы не знаем, что там происходит на самом деле. Мне кажется, Лукашенко будет использовать любой шанс, чтобы выкрутиться, чтобы легитимизировать себя в глазах Запада. И не исключаю, что у него получится».
«Игорь Тур не глупый парень. Но он уже смертник»
Как Иван смотрит сегодня на своих бывших коллег по белорусскому телевидению? Подрез открыто выражал поддержку своему другу Максиму Знаку, осужденному на десять лет ни за что, но даже в 2021 году, перебрасывался шуточками в соцсетях с Игорем Туром.
«До всех украинских событий у меня не было радикальной позиции по поводу тех, кто остался работать на ТВ. Было понятно, что это люди, которые служат и не свободны высказывать свое мнение нигде, кроме, может, самых близких друзей. Это очень несчастные люди, мне кажется, — объясняет Подрез.
— События 2020 года были ужасными, но для меня они не стали совсем красной линией. С тем же Туром мы не были друзьями, но пересекались в курилках, и во время работы на телевидении я к нему какого-то тотального негатива не испытывал. Тем более, что до последнего времени Тур выглядел достаточно интеллигентно. Такой служака, который не может отделить свое мнение от линии партии.
И в 2020 и в 2021 годах мне казалось важным не вычеркивать таких, как он из общего дискурса, а продолжать с ними разговаривать. Даже, может, не столько с ним конкретно, сколько с его аудиторией в соцсетях, чтобы те люди видели что-то альтернативное.
Теперь, после 24 февраля, я понимаю, что это все же было пустым делом. Ведь эти люди уже не рассуждают в категориях здоровой логики. Они уже в каком-то сектантском состоянии, рассуждают в категориях веры, а не ума.
Верят в сакральность и непогрешимость Путина, Лукашенко, как египтяне верили в сакральность фараонов. Они считают, что их лидеры не могут ошибаться, сходить с ума, становиться маньяками, как в случае с Путиным.
И эти люди считают, что украинцы сами бомбят свои города. Сами убивают своих детей!.. Какая чушь, просто абсолютный бред! Но они продолжают распространять эту фигню, так как находятся в каком-то средневековом оккультном экстазе, не знаю, как назвать это иначе.
Тот же Игорь Тур прекрасно все понимает, конечно. Но, полагаю, уже не может спрыгнуть. Игорь не глупый парень. Но, думаю, его закроют, если он попытается уйти, он уже смертник. Ведь он в пуле. Еще в 2020 году были увольнения из пула — и тогда людям мстили. А теперь все будет жестче».
«Белорусское телевидение — мерзкое, двуличное, вонючее преступление»
«Если до 2020 года была какая-то попытка сформировать хотя бы иллюзию объективности — да, с подтасовкой фактуры, монтажом, но в целом достаточно интеллигентно, — то после наше телевидение взяло простую формулу, которой пользуется «Russia Today» и вся эта мразотная пропаганда. То есть все события и факты начали просто инвертировать. Сегодня так и продолжается: просто слова «русский солдат» меняют на «украинский террорист» и говорят все наоборот.
Не знаю, действительно ли был какой-то инструктаж от российских телевизионщиков, но, смотря по тому, как Придыбайло пасся в белорусских студиях, они плотно взаимодействовали, это точно, — рассуждает Иван.
— И сегодня это все просто мерзкое, двуличное, вонючее преступление. Ведь то, что они делают после 24 февраля… На телеканале ОНТ мои бывшие коллеги, с которыми я когда-то здоровался, показывают, как ракета прилетает на площадь в Харькове в красивейшее здание администрации — и говорят, что «украинские террористы бомбят Харьков».
И даже та говорящая голова не задается вопросом, а зачем это делать украинцам? У нее не возникает такого вопроса, у того, кто текст ей пишет, не возникает, у режиссера не возникает. Ведь если задаться таким вопросом, то единственный выход — написать заявление на увольнение».
Ведущий ОНТ написал мне: «Привет уродец! Ты сдохнешь на помойке»
Неожиданное «приветствие» от сегодняшних белорусских телеведущих прилетело Подрезу, когда он сменил номер в вайбере.
«Я менял сим-карту в телефоне уже здесь, в Польше. Возможно, вайбер автоматом прислал сообщение об этом моим контактам. И вдруг мне приходит такое: «Привет уродец! Ты сдохнешь на помойке. Хорошего дня!»
Я не знал, от кого это. Но решил поинтересоваться — номер же виден. Оказалось, что сообщение пришло от Германа Титова, который ведет передачу «Наше утро» на ОНТ», — рассказывает Иван.
Герман Титов (Дмитрий Карпинчик).
«Мы и до моего увольнения с ТВ особо не общались, а потом я вообще забыл, что такой персонаж существует, — улыбается Подрез. — Отвечать я ему не стал, заблокировал его и вывесил его сообщение в соцсетях. Пусть люди видят, может быть, в следующий раз он задумается, перед тем, как такое писать.
Герман Титов, который был ведущим на новогоднем приеме у Лукашенко: Многие жалеют, что ушли с телевидения
Эти телевизионщики столько ныли после 2020 года, что им угрожают, — а тут этот открыватель рта под фонограмму начинает заниматься тем же самым. И мне показалось важным это показать, поэтому я выложил скрин. Я не собирался быть терпилой в этом случае, и им не буду. Пусть все знают, что мальчик-позитивчик Герман на самом деле — неграмотный. Ну, слушайте, «здохнешь» писать через «С» [по-русски]? Это уровень ведущего телеканала? Ну камон!»
«Жить в Беларуси — нет»
Что делать дальше, Иван и Анна пока думают. Какое-то время решили провести в Польше, после — будет видно.
«Сейчас мне в Минск возвращаться, наверное, не стоит, учитывая мою открытую поддержку Украины. Ведь понимаю, что если просто говоришь правду, то могут «добрый вечер!» сказать сразу на границе, после семью не увидишь еще лет пять, десять, или сколько там придет в голову тем прокурорам, либо судьям.
Поэтому, с точки зрения здравого смысла и безопасности семьи, нам пока необходимо оставаться здесь, — объясняет Иван Подрез. — Но я не рассматриваю это как эмиграцию, считаю, как и все, кто уехал за эти два года и мечтает вернуться».
Анна говорит, что в Беларуси жить больше не хочет. По крайней мере, в сегодняшней Беларуси.
«Я очень скучаю по людям, которых там люблю. Но чтобы жить там постоянно — наверное, нет. Именно из-за войны, — говорит она.
— Когда мы пытались эвакуироваться, то белорусский МИД отвечал: Мы рекомендуем покинуть Украину через соответствующие пункты пропуска собственными силами. Все. Ничего больше не было сделано. Мол, вы поехали —ваши проблемы, выбирайтесь как хотите.
Нас эвакуировали Украина и Литва, чтобы вы понимали. Литовцы помогали вывозить людей. И для меня это была жесткая точка. Контрольный момент был, когда мне начали писать знакомые-белорусы о том, что украинцы сами своих бомбят.
О чем тут можно говорить? Я нормально отношусь к белорусам, долго жила в Минске, благодарна и людям, и городу, и стране. У меня в Беларуси есть много людей, которых я люблю, и любить не перестану.
Но в плане дальнейшей жизни в Беларуси — нет. По крайней мере пока что-то кардинально не изменится».
