«Мы снимали видео для моего тиктока — ролик солидарности с Украиной. Но это было максимально безобидно, и даже не употреблялось слова «война» — вспоминает Алесь. — Я просто рассказывал о культуре, гастрономии, народных песнях, выражал надежду, что, несмотря на трудное время, Украина выстоит…
К украинскому посольству мы не полезли, так как это могло быть опасно. Снимали возле памятника Шевченко на одноименном бульваре.
Никита Белевич был там как оператор.
И тут нам подвернулась какая-то бдительная «ябатька» — обычная женщина, немного за 60, которая шла мимо. Наверное, сработали триггеры: стоит группа людей возле памятника, разговаривает на белорусском языке, что-то снимают на телефоны… И эта женщина подошла к нам, начала ругаться: «Что вы здесь снимаете какую-то пропаганду?» Позвонила в милицию.
А мы на тот момент уже собирались расходиться. Но вдруг появился милиционер — патруль ППС. Не знаю, по вызову той «ябатьки» или нет, может просто проезжали мимо, так как очень уж скоро они там оказались.
И все».
Белый говорит, что объяснил милиционерам про ролик, даже показал им текст, который говорил на камеру, показал им свой канал в тиктоке, снятое видео. Не помогло.
«Нас отвезли в Центральный РОВД. Там сначала все было вежливо, посмотрели телефоны, вызвали на беседы по отдельности. Доколупаться не было до чего, даже в телефонах ничего «экстремистского» не нашли.
Но ведь время и усилия уже на нас потратили, наш тикток-контент им социально не близок — поэтому нам просто сфальсифицировали протоколы. Мол, уже в РОВД мы будто бы «показали неповиновение»: оказались выходить из машины, махали руками, цеплялись за одежду милиции.
Какое-то время нас продержали в камере в отделении, после отвезли на Окрестина.
Интересно, что в милиции мне протокол даже не показали. Я увидел его только на Окрестина, а в судье узнал, что я будто бы в РОВД отказался его подписывать».
Суд был классический белорусский: по скайпу, с анонимным свидетелем-милиционером, со стандартным псевдонимом Александрович. Белый, Ларичев и Белевич получили по 15 суток.
На материалах дела еще в РОВД ставят букву «К», утверждает Белый. Это значит, что по всей цепочке, от судьи до надсмотрщиков, к людям из категории «К» будут относиться жестко, с нарушением их прав.
«Я попал в плохую камеру: номинально это была камера на одного, карцер или что-то подобное, потому что одна кровать, пристегнутая к стене, небольшие столик и металлический табурет.
Но в этой камере самое меньшее было шестеро арестантов, самое большее — десять. Сокамерники говорили, что раньше количество человек в этой «однушке» доходило и до тринадцати, — рассказывает Алесь Белый. — Кровать никогда не отстегивали, белья, подушек и матрасов тоже не дали. Спали мы просто на полу из кафеля.
Периодическая в камеру подбрасывали «котиков» — так там ласково называют бездомных, у которых вши. Почему «котики» — ведь, извините,»блохастые».
Бездомных забрасывали проста назло, в качестве дополнительного наказания политических и для антисанитарии, чтобы на других переползли вши, что впоследствии и произошло.
Это уже стандартная практика на Окрестина, что тоже показатель, ведь в нормальной стране эти бездомные были бы клиентами социальной службы, а не тюрьмы.
Но этим «котикам» разрешалось приносить верхнюю одежду, чтобы использовать ее в качестве матраса. На политических такие привилегии не распространялись.
Свет не выключали совсем, пару раз угрожали хлоркой, когда видели, что кто-то днем пытается поспать».
В этой камере Алесь провел почти неделю. После Окрестина «разгрузили» перед Днем Воли.
«24-го нас перевезли в Могилев. Очевидно, чтобы иметь резерв свободных камер на День Воли. Уголовники говорили, что в Могилеве будет лучше, больше свободы, курить разрешат, дадут белье. Но, наверное, это было для «обычных» сидельцев, а не для нашей «категории «К».
По моим ощущениям, в Могилеве вообще «конкретная глубинная Русь», которая ненавидит и Минск, и Запад, и все на свете. Там в камере были шконки, но надзиратели следили, чтобы пропорция была не менее 2,5 человек на одну шконку. То есть на четыре шконки в камере всегда держать 10-11 человек. Если какой-то человек освобождался и становилось немного легче, нас просто перебрасывали в меньшую камеру, чтобы сохранилась скученность.
В Могилеве все делали «через наручники» и заламывая руки. Был особый уничижительный ритуал: трижды в день приказывали раздеться до трусов, после просунуть руки в «кормушку», на них набрасывали наручники. Затем людей выводили, ставили лицом к стене, руки на стену, ноги максимально широко. Некоторые надзиратели любили бить сапогами по ногам, чтобы ты развел их максимально широко, почти на шпагат.
Одновременно камеру и одежду заключенных будто бы проверяли с металлоискателем. А людей заставляли снимать трусы и по три раза присесть,
— говорит Белый.
— Сидят люди разные. Буквально на одну ночь к нам привезли художника Алеся Циркунова, которого задержали на суде над Алесем Пушкиным.
Три дня вместе с переводами из Минска (но не в моей камере) просидел местный греко-католический священник отец Василий Егоров, которого задержали за наклейку на машине «Прости, Украина». Он отказался от еды, а потом его судили и дали штраф 1 600 рублей.
Были идеальные «бчбшники», но чуть ли не большая часть нынешних сидельцев — это люди, на которых попали случайно. Например, был какой-то хапун, кто попался под руку, тех забрали, после проверили телефон: ага, старый репост, распространение экстремистских материалов, 15 дней. Большинство же получает сутки будто бы «за неповиновение» — это значит, что людей задержали, но не знают ничего настоящего, за что можно было судить.
Ранее же Караев говорил, что нужно создавать атмосферу, чтобы на милиционера обычные граждане боялись глаза поднять. И это неукоснительно выполняется.
С нами сел украинец, который долгое прожил в Беларуси, имел ВНЖ, работал таксистом. Ночью проехал на красный свет по пустой дороге, но оказалось, что в темноте к пешеходному переходу подходили работники вневедомственной охраны. Он их не видел, поехал себе, но они его видели, заметили номер. Через пару часов мужчину закрыли: и вместо работы по линиии ГАИ начали пугать криминалкой за попытку «наезда на милиционеров». В результате таксисту нарисовали «неповиновение», осудили сначала на 12 суток, после освобождения тут же перезадержали и дали еще 15. Такие аполитичные люди, на которых карательная система просто утверждает свое всевластие — обязательный компонент категории «К» на данный момент».
Белый полагает, что задержание его и коллег было, с одной стороны, случайностью.
«Но с другой стороны — и не совсем. Ведь концентрация «бдительных граждан» сегодня достаточно высока, — объясняет он. — И даже за решеткой хватало тех, кто в той или иной степени поддерживал Лукашенко, Путина, войну в Украине.
Тот самый «глубинный народ» нужно реалистично оценивать. Я же вижу людей, слышу разговоры в общественном транспорте тоже. И думаю, что войну в Украине поддерживает не так много белорусов, как в РФ, но и далеко не 3%. По моим ощущениям, не менее 50%, а может и больше».
