Валерия Черноморцева: «Заехала на Володарку в «Ночь расстрелянных поэтов»
Экскурсовода и исследователя белорусских узников ГУЛАГа Валерию Черноморцеву задержали 18 октября после обыска в квартире. Сначала был арест на 10 суток, после — Володарка и уголовное дело по «народной» 342 статье. На Володарке она пересекалась со многими людьми, о которых мало что известно.
Через три месяца суд Советского района Минска назначил Валерии два с половиной года ограничения свободы без направления в исправительное учреждение открытого типа («домашняя химия»). Сейчас бывшая политзаключенная Валерия в безопасности и согласилась рассказать «Вясне» о впечатлениях, которые остались у нее после задержания и быта в володарской камере 8 на 3.
Про Васю-коновала и новогодний шмон
— Меня задержали вначале, как я поняла, по «делу экскурсоводов». Тогда было несколько задержаний белорусскоязычных экскурсоводов, среди которых — Галина Потаева, Игорь Хмара и другие. В то время меня в Беларуси не было, но когда вернулась — попала под раздачу и я.
Задержание и обыск проводили сотрудники КГБ, они вели себя более-менее прилично: не было электрошокеров и наручников. Я при этом еще успела выкинуть свой ноутбук в окно. Его потом тоже забрали.
Про Окрестина уже говорено много, поэтому поделюсь своими впечатлениями от следственного изолятора.
На Володарке, куда я попала как раз в «Ночь расстрелянных поэтов», меня сразу поразило, что при поступлении сотрудники СИЗО сами говорили, что вот эта и эта проходят по «народной статье».
Камера, в которой я провела три месяца до суда, была рассчитана на восемь человек, находится она в здании старой конюшни. Она почти все время была полна. Большинство «сидело» по политическим статьям. Женщины, которых переводили сюда из Жодино или из Гомеля говорили, что здесь немного легче, чем в других местах. Единственная беда — постоянная нехватка свежего воздуха из-за слабого проветривания, да еще табачный дым.
Ну и конечно, здесь многие болели. И я в том числе, так как имею свой букет болезней: и тахикардия, и диабет… Но в хорошей компании болезнь переносится легче. Немного дали взять с собой таблеток… да еще хороший врач, тоже по «народной», в камере с нами какое-то время была, так она помогала. Кстати, ее муж тоже сидел в другом блоке. В камере у нас был тонометр и это многим помогало, ведь среди нас были женщины, которым за шестьдесят и у них были проблемы с давлением.
А вот на местного врача — терапевта «Васю-коновала» — надежд было мало, казалось, что он ненавидит людей. Но не все там такие. Запомнился фельдшер Гриша, который мог пошутить и внимательно выслушать.
Валерия Черноморцева отмечает, что на Володарке многие сидят под следствием целыми семьями, преимущественно супруги. Обычно это 342 статья. Хотя были женщины и по «экономическим» статьям, но когда разобрались, то и там был виден политический подтекст.
Валерия вспоминает, что больше всего сидельцев нервировали периодические шмоны.
— Помню наиболее брутальный — новогодний, в ночь на 30 декабря. Мы знали о нем, готовились, но не ожидали такого масштаба. Из камеры вынесли все, раскатали на коридоре матрасы, перерыли все кешеры, ну и личный досмотр. После такой проверки еще долгое время не смогли разобраться: где что находится. В общем эти «шмоны» устраивались перед всеми праздниками. Однажды посрывали колядные звездочки, вытинанки, что присылали с воли, порвали их.
Еще одна неприятность — ехать на суд. Мало того, что вставать нужно рано, так и в отстойнике держат по несколько часов в наручниках. От этого начали появляться панические атаки.
Марфа «отпускала» от себя вещи, на которые повлиять не могла
Валерия Черноморцева рассказала также о своих встречах с другими заключенными и в первую очередь о Марфе Рабковой, с которой ей пришлось провести в камере три месяца.
— Мария — это просто кремень. Все время очень собранная, все делала по своему внутреннему расписанию. Каждое утро просыпалась раньше основного подъема, за 5-10 минут и приводила себя в порядок, делала для нас кипяток. Если что-то не зависело от нее и повлиять на ситуацию было невозможно —она «отпускала» это все. Еще она, когда надо было, просила сокамерниц, чтобы не выражались нецензурно.
А еще хочу отметить, что Мария очень любила свежий воздух и небо, очень переживала, когда шел дождь и прогулка отменялась. Ведь если кто-то из камеры отказывался от прогулки, на нее не выводили никого.
Валерия вспоминает, что только дважды Марфа вышла из внутреннего равновесия — когда узнала о задержании мужа Вадима Жеромского и когда получила известие, что задержали правозащитницу Насту Лойко. Она даже попросила сигарету. Кстати, когда задержали Вадима, Маше передали сразу несколько писем от разных людей, а обычно только от сестры передавали.
— Мария старалась тем, кто попадал в камеру впервые, как-то помочь, проявить заботу, что-то посоветовать, поделиться своим. Помню первое, что она сделала, увидев меня, — предложила белорусские книги. Может вот это неравнодушное отношение к чужим заботам и помогает ей там?
Валерия рассказала о том, что они с Марией разные заявления и рапорты о дежурстве писали по-белорусски, и администрации приходилось с этим мириться, так как такого количества белорусскоязычных заключенных ранее Володарка не знала.
— Тревогу у всех нас вызывало состояние здоровья Рабковой. Одно время ситуация улучшилась и ей сделали УЗИ, но на старом несовершенном аппарате. А ей срочно нужно серьезное исследование. Мы все видели, в каком она состоянии.
Еще Черноморцева мечтала встретиться с правозащитником и нобелевским лауреатом Алесем Беляцким. И однажды ей это удалось.
— Камера Алеся находилась возле самого душа, близко к женскому крылу следственного изолятора. Однажды в коридоре увидела, как колонной по одному вели куда-то семерых заключенных женщин. А первым вели Беляцкого.
Сейчас Валерия Черноморцева адаптируется на новом месте. Говорит, что времени на раскачку у нее нет, надо скорее браться за дело.
