В театре имени Максима Горького в Минске на сцену вышли сразу три Мулявина
В Национальном академическом драматическом театре имени Максима Горького состоялась премьера спектакля «Пясняр».
«Это постановка о Мулявине или не о Мулявине?» — спрашивает на ступеньках театра зритель. И да, и нет. Да — потому что есть красноречивое название, где обыгрывается знаменитый музыкальный бренд; есть очевидное посвящение Владимиру Георгиевичу; песни «Песняров», которые звучат со сцены; портрет и сценический костюм музыканта, которые встречают театралов в фойе (в создании спектакля участвовали сотрудники музея, посвященного его творчеству). Нет — потому что этот спектакль… о трех разных Мулявиных. Они не очень схожи как с реальной исторической личностью, так и между собой.
Версия драматурга
Первая версия принадлежит Василию Дранько-Майсюку. В центре его пьесы «Песняр» — образ даже не Мулявина, а собирательный — национального творца. Соответственно, в тексте минимум биографических сведений (обстоятельства приезда песняра в Минск, а также намеки на произошедший в 1990-х раскол в «Песнярах». Правда, полагаю, не совсем корректно интерпретировать события, которые произошли в ансамбле, с позиции одного лишь его лидера). Главный конфликт пьесы — столкновение национального и антинационального.
По сюжету, к Песняру (Сергей Жбанков), который находится между жизнью и смертью, приходят отечественные классики. И просят о помощи (по-беоорусски). «Нас и все, что с нами связано, забывают… то, где мы находимся, называется небытие. Уже один раз ты вернул нас из небытия…» — говорит Колас (Андрей Захаревич). «Вспомни: конец 60-х, начало 70-х. Наши стихи, которые ты запел, знали наизусть от Варшавы до Иркутска!» — добавляет Купала (Александр Жданович). «А значит, знали и о Ней!» — присоединяется к ним Цётка (Анастасия Шпаковская). «Забудут нас — забудут и Ее… Так что, помоги, друг!» — просит Колос.
Кто такая «Она»? Скорее всего, сама Беларусь, воплощение национальной идеи. Такое понимание возникает после реплики Янки Купалы: «Каждый из нас, к кому она приходила, должен был в свое время ее отпустить, чтобы Она могла вскормить собой нового песняра… Ее нельзя обижать. Лучше самому прыгнуть в лестничный пролет, чем оскорбить эту гордую девушку! (…). Сейчас у Нее нет ни памяти, ни красы, ни языка…»
Таким образом, по одну сторону баррикад находятся писатели, которые видят в лице Владимира Георгиевича Песняра. По другую — люди, равнодушные к национальной идее. Они видят ценность только в тех произведениях, где Мулявин не демонстрировал белорусской сути. «Зачем вам надо было тратить время на эти «Гусляры» и прочие «Венки»… программы, на которые никто не ходил», — недоумевает (по-русски) Черный (Сергей Чекерес). Кстати, даже по этой реплике видно, что двуязычие пьесы (фактически, даже трехъязычие, так звучит и «трасянка») вполне оправдано.
Творец и серая масса
Совсем другое понимание сюжета у режиссера Валентины Ереньковой, которая не стала акцентировать национальную проблематику. В пьесе Купала и его единомышленники спорили с Песняром, требовали и боролись, чтобы он вновь обратился к отечественной поэтике, а значит, и к Беларуси. В постановке же противоречий между героем Жбанкова и писателями не осталось. Песняр сразу находит с классиками общий язык. Поэтому главный конфликт видится в борьбе между истинным творцом и серой массой. Соответственно, Черный, его единомышленник Сергей (Сергей Юревич) и другие действующие лица — всего лишь люмпен, не понимающий прославленного артиста (недаром герои в одном из эпизодов натягивают на лица зверинфе маски). Но зачем тогда вводить в действие Цётку или Коласа? Неужели исключительно ради моральной поддержки Песняра? При таком подходе присутствие писателей в качестве персонажей становится бессмысленным.
В пьесе Песняр умирал, отстаивая свои принципы. И наконец становился национальным пророком. В постановке толпа чинит судилище над литераторами, которые всячески поддерживают Мулявина, но самого Песняра не трогает (все остается на уровне высказывания пожеланий, чтобы он не писал музыку на белорусские стихи). Кстати, нежелание Мулявина создавать песни на белорусские стихи режиссер объясняет… его усталостью. Но вдруг Владимир Георгиевич слышит стихи Евгении Янищиц «Ты пакліч мяне, пазаві» и уже готов положить его на музыку. Вот она, сила белорусского художественного слова! В итоге творец не отрекается от своих взглядов. А в финале мирно уходит со сцены в обнимку с Янкой Купалой. Ну просто классический хэппи-энд!
Концерт Еренькова
Наконец, третье, совсем другое понимание личности Владимира Георгиевича продемонстрировал композитор Алексей Ереньков, который выступил автором театральной версии пьесы и музыкальной концепции спектакля. Для него Песняр — гость на концерте Еренькова (особенно в первом действии). Да, я не шучу. Композитор вспомнил свою молодость (когда являлся руководителем двух ВИА) и вышел на сцену. Исполнение отрывков из большинства песняровских хитов вмонтировано в спектакль очень «элегантно». Например, один из героев говорит Песняру: «Пора спать», — и сразу же звучит «Калыханка» («Спіць над лесам аблачынка»). По радио звучит приказ Верховного главнокомандующего — Ереньков сразу поет песню «Миша Каминский» («Міша Камінскі — хлопчык хатынскі!). Когда на сцене появляется Максим Богданович (Иван Стрельцов), то как обойтись без «Вероники» и «Погони»? Тогда и знаменитый полонез Огинского «Прощание с Родиной» можно включить на сцене просто так, чтобы послушать прекрасную мелодию. Сначала думаешь, что музыка из репертуара «Песняров» выполняет в спектакле лишь иллюстративные функции (причем, если со сцены звучат мулявинские песни, зачем же авторы жалуются на забвение?). А потом приходишь к иному выводу: вероятно, наоборот, весь спектакль является иллюстрацией к музыке? Так, может, стоило включить аппаратуру для караоке и петь всем залом?
Песняр, но без драйва
В итоге получился спектакль сразу о трех разных Песнярах. Но эти подходы не совпадают, поэтому актеры стараются совместить несовместимое. Наиболее выразительными оказались два исполнителя. Янка Купала в трактовке Александра Ждановича предстает не забронзовевшим классиком, а живым, слегка гонорливым шляхтичем, прекрасно осознающим значимость того, что сделал. А Сергей Чекерес даже на небольшом материале создает образ Черного, циника и манкурта. Но очевидно, что ему негде развернуться.
Отдельно стоит сказать об исполнителе главной роли.
Сергею Жбанкову близки мягкие, часто лирические герои, о чем свидетельствуют роли как в кино (Русаченко в фильме «Белые Росы. Возвращение»), так и в родном театре (Юра в «Заметках усталого романтика», Джон в «Лев зимой»). Таким же мягким предстает его Песняр, в котором не увидишь ни драйва, ни особой харизмы. Особенно это ощущается в финале. После того как Песняр и Купала уходят со сцены, на экране возникают кадры, в которых реальный Мулявин исполняет купаловскую «Молитву». Тогда веришь: только такой одержимый человек мог создать легендарный ансамбль, вывести его на музыкальный Олимп и удерживать там два десятилетия. У героя Жбанкова это, к сожалению, не получается. Его Песняр не переживает во время спектакля никакой эволюции. Он только и может что слушать, стоя на отдалении, собственные песни. Возможно, таким образом создатели «Песняра» хотели убедить нас, что Мулявин — такой же простой человек, как и обычные зрители?
В результате получился наполовину спектакль, наполовину концерт из песен ансамбля «Песняры». Тем, кто пришел на премьеру, оставалось только сидеть и слушать.
