Белорусский дизайн: как разрабатывались проекты Новой Боровой, аквапарка «Лебяжий» и вип-медцентра для чиновников
Архитектурные проекты и решения всегда горячо обсуждаются общественностью. А все потому, что архитектура непосредственно участвует в жизни людей.
Когда заходит речь о риске сноса Осмоловки или Тракторозаводского поселка, то это затрагивает не только местных жителей, которым предстоит переехать из любимого района. Это волнует всех неравнодушных минчан, которым вряд ли хочется, чтобы на месте ставших уже историческими зданий появлялись бездушные громадины из стекла и бетона.
Мы завершаем проект «Современный белорусский дизайн с rOtring» еще одной важной темой — современная белорусская архитектура.
Какая она? В чем ее особенность? Почему наши здания попадают в мировые топы самых некрасивых, а некоторые вызывают шквал критики и среди самих белорусов? Есть ли нам чем гордиться в архитектуре?
Об этом мы спросили у тех, кто работает в этой сфере не первый год и стремится делать Беларусь как можно красивее и привлекательнее.
«Архитектура — не сфера услуг, это творчество»
«Звезды современной мировой архитектуры не скрывают своего восхищения идеями конструктивизма 1920-х годов. Они актуальны и сегодня, успешно эксплуатируются по всему миру. Вдохновленные революционными изменениями в обществе, архитекторы того периода видели свою миссию ни только в создании зданий, но и в формировании новой философии, нового стиля жизни и новой среды.
В СССР был создан моўный Союз архитекторов — организация, которая объединяла архитектурную элиту и направляла деятельность отдельно взятых мастеров в требуемом направлении. Такие мастера, как Иван Жолтовский, действительно были личностями, авторитетами, с мнением которых считались. Это позволяло достигать огромных успехов, как, например, ансамбль проспекта Независимости. Им Минск гордится и поныне.
Со времен Хрущева роль архитектора, как и художника вообще, начала мельчать. Мельчает она и сегодня», — начинает рассказывать главный архитектор института «Минскгражданпроект», член Совета Белорусского союза архитекторов Александр Тельцов.
Александр Тельцов.
После окончания архитектурного факультета Брестского инженерно-строительного института в 1978 году Александр Тельцов работал архитектором Белгоспроекта при Госстрое БССР. В Минскгражданпроект пришел в 1980-м и, можно сказать, посвятил ему всю жизнь.
Среди гособъектов, над которыми Тельцов работал как автор, оздоровительно-образовательный центр «Надежда» (2001 г.), республиканский горнолыжный центр «Силичи» (гостиница и ресторан, 2004 г.) гостиница «Виктория» в Минске (2002 г.) многофункциональный комплекс по улице Интернациональной в Минске (2009 г.), реконструкция здания бывшей библиотеки имени Ленина под Совет Республики (2009 г.), аквапарк «Лебяжий» на пр. Победителей в Минске (2013).
Первый объект, спроектированный Тельцовым: профилакторий Минского тонкосуконного объединения в районе деревни Зацень (1982 г.). Все, что мы здесь видим, чертилось в докомпьютерное время, вручную. Сегодня этот объект разрушают, чтобы построить на его месте новый.
В Минскгражданпроекте, где сегодня работает 308 специалистов, уже расписаны планы на весь 2019 год. Часть их — это и организация инфраструктуры к Европейским играм, строительство административного здания метрополитена, расширение и реновация Спасо-Ефросиньевского монастыря. По проектам института будут возведены жилые комплексы по Кропоткина — Хоружей — пр. Машерова, «Питерские верфи», многоквартирные дома района «Пирс» в Ратомке, жилые дома «Минск-Мир» («Dana Holdings» строит их при участии института).
«Другая часть достаточно рутинная и не очень-то увлекательная в творческом плане, но необходимая обществу: те же панельные жилые дома, школы и детские сады.
Деятельность большинства проектных институтов в значительной мере ориентирована на государственного заказчика, не вполне заинтересованного в создании полноценной среды. Все проблемы с архитектурой кроются именно в этом.
Расцвета в нашей сфере можно ожидать, когда появится понимание, что архитектурная деятельность — не сфера услуг, не приложение к строительному комплексу с набором аттестатов и лицензий. Это творчество. И определяющее звено в нем — личность автора с его мировосприятием и пониманием жизни, заслуженным авторитетом и уважением в обществе. Пока что у нас индивидуальность не поощряется, в результате все проекты перестают отличаться один от другого», — честно признается Александр.
Позволить себе некий креатив архитекторы могут в свободное от основной работы время: набрасывают свои идеи для свободных земельных участков в Минске и направляют их в Мингорисполком. Правда, что там с ними происходит потом — тайна. Без ответов остаются и многие другие предложения.
Один из проектов архитектора: дом, вдохновленный белорусским орнаментом.
Так, Белорусский союз архитекторов еще в 2014 году выступил с законодательной инициативой и направил в Министерство архитектуры и высшие инстанции ряд необходимых в нашей стране предложений по аттестации специалистов, организаций и индивидуальных предпринимателей в области архитектурной, градостроительной и строительной деятельности. Среди прочего там содержалось предложение внедрить порядок персональной аттестации специалистов, создать государственный стандарт профессиональной деятельности архитекторов и инженеров-проектировщиков. Однако и здесь никто не откликнулся.
«Сегодня Белорусский союз архитекторов, к сожалению, пребывает в зимней спячке. Реальных действий организация предпринять не может, так как не имеет веса и полномочий. При всем этом — большое счастье, что союз хотя бы остается как таковой. И если условия в обществе изменятся, к архитектуре вновь повернутся лицом, у нас будет готовая структура, для того чтобы регулировать, обсуждать и подсказывать», — рассуждает Александр Тельцов.
Он уверен, что нынешнее общество заслуживает сегодняшней архитектуры:
«Если людям безразлично, какие дома строятся, — значит, они будут жить в этих домах. Значит, в данный момент общество еще ни на что не может повлиять. Ему нужно взрослеть».
За что архитектору стыдно?
«За себя мне не стыдно. Каждый объект — часть жизни, не только моей, но и моих родных. Не исключаю, что можно было бы и получше, но на тот момент было сделано все возможное. Надеюсь, не напрасно, в том числе для белорусской архитектуры, которая еще требует глубокого осмысления.
Кстати, аквапарк «Лебяжий» выгодно отличается от подобных сооружений именно своей белорусской стилистикой. Честная организация пространства, применение строительных материалов, сдержанная, вдохновленная льном, серая колористика. Традиционно от наших замыслов осталось хорошо если процентов пять. Так, не удалось полностью избавиться от искусственных пальм (вместо них виделись белорусские яблони или ели), сделать бассейны похожими на лесные озера (положить не голубую плитку, а зеленую). Причин много. И та, что заказчик — по сути, организация, ориентированная на строительный процесс. И та, что закупка материалов сводится к одному критерию: приобрести как можно более дешевое, а не более качественное, надежное, необходимое для осуществления идей архитекторов…»
Проект Тельцова — аквапарк «Лебяжий».
«Хочется выразить еще ряд сожалений. Жаль, что мы утратили Московский автовокзал, в свое время получивший государственную премию. Жаль музея ВОВ — он соответствовал своему времени. И был куда более к месту, чем то, что появится вместо него. Мне даже жаль снесенного здания кинотеатра «Авангард» в Грушевке, он был в неплохом состоянии. И если застройщику был нужен детский сад, то почему бы не поэкспериментировать с формой и не вписать его в существующий ландшафт: представьте, как интересно детям было бы проходить через те колонны!»
Здания, которых уже нет.
Кого из архитекторов выделяет Тельцов?
«На меня до сих пор производит впечатление деятельность Бориса Школьникова (нравится его офис «Лукойла» на Немиге), Олега Воробьева (здание банка на Заславской). Одно из украшений Минска — Дворец пионеров Виталия Белянкина, на мой взгляд.
Из молодежи же особенно никого отметить не могу. Не потому, что я старый ворчун, просто хочу уберечь от неизлечимой ранней «звездной болезни». Признание к каждому придет в свое время. Молодые архитекторы преимущественно занимаются частными домами и интерьерами. И я их понимаю: там есть заказчики, которым интересно сделать хорошо, с ними работается плодотворно. Конкурировать по большим объектам, несмотря на декларирование свободы предпринимательской инициативы, частным студиям становится все сложнее.
Одно маленькое замечание молодому поколению: они хорошо владеют компьютерными программами, но из-за этого в их проектах часто теряется новаторство и индивидуальность — они возможны, только если обдумываешь каждую деталь, прорисовываешь их вручную».
А теперь передадим слово молодому поколению.
«В сфере архитектуры многое решает экономическая ситуация»
Архитектурная студия ZROBYM architects была основана в 2011 году двумя выпускниками БНТУ Алексеем Кораблевым и Андреем Маковским (творческий псевдоним — Андрусь Bezdar).
Андрусь Bezdar и Алексей Кораблев.
Коллектив состоит из 27 сотрудников, из них 21 — архитекторы с профильным и дизайн-образованием, 4 архитектурных руководителя, бухгалтер и офис-менеджер. Кроме проектирования домов и квартир, их дизайна, студия занимается производством модульных домов, имеет свой бренд серийной мебели (BY furniture).
В офисе ZROBYM architects.
Кого из коллег считают классными: LEVEL80, Studio11, бюро «33|16».
«НН»: Где и как сегодня становятся архитекторами?
Алексей Кораблев: Наше архитектурное образование никакое, из вузов и колледжей выходят абсолютно профнепригодные специалисты. Программу давно надо было бы переписать, хотя это не решит проблему с кадрами. Чтобы в учебных заведениях работали хорошие преподаватели, им нужно хорошо платить, а в государственных учреждениях с этим не очень. В результате лекции читают не самые лучшие теоретики, которые никогда в жизни не проектировали и не знают, как работать в специализированных программах (когда мы учились в БНТУ, их вообще не преподавали).
С другой стороны, любое высшее образование — это хорошая школа жизни. В нашей профессии важно уметь внимательно выслушать клиента, сделать техзадание так, чтобы оно понравилось. Этому немного учишься в университете: все преподаватели разные, и то, как ты сдашь экзамен, не всегда зависит от владения темой. Зачастую роль играет характер экзаменатора, его личность. И ты учишься считывать пожелания, чтобы в итоге прийти к взаимопониманию.
Не архитектурный диплом важен для нас, чтобы взять человека на работу, а знания, владение необходимыми компьютерными программами, хороший эстетический вкус. Диплом — в числе последнего, на что мы смотрим.
Андрусь Bezdar: У нас сегодня нет сильной архитектурной школы, все компенсируют нехватку знаний самостоятельно. Как и нет, например, специализированных изданий. Есть только журнал «Обстановка», но он скорее дизайнерский и выходит редко.
«НН»: С чего у вас начинается проектирование частного дома? По какой схеме?
Андрусь Bezdar: Обычно к нам приходит клиент со своими пожеланиями, но без конкретной идеи (люди в качестве примеров могут показывать картинки из интернета). Чтобы зафиксировать все пожелания, мы задаем человеку много вопросов из нашего брифа: чем живет семья, как много времени хозяева проводят на кухне, сколько человек занимаются готовкой, как часто приходят гости, смотрят ли наши клиенты кино, нужен ли им дымоход, что потребуется их детям и так далее. Исходя из ответов, мы понимаем, какие помещения будут нужны, какой будет площадь дома, как лучше расставить мебель.
Кроме этого, мы выезжаем на место. На архитектуру дома влияет множество нюансов: где, например, соседи (чтобы их окна не смотрели в окна наших клиентов), где заезд для машины, где — хорошие видовые точки, куда попадает солнце.
Мы с Алексеем принимаем участие в создании первоначальной концепции дома, часто сами ее презентуем. Далее работу ведут арт-директор и архитектор, они делают проект. На последней стадии подключается главный архитектор — технический специалист, который проверяет проект на соответствие нормам. Нам важно, чтобы каждый дом был целостным и внутри, и снаружи, поэтому мы занимаемся еще и интерьером, предметным дизайном, благоустройством территории — для этого в офисе работают и строители.
«НН»: Можно ли сегодня построить дом, используя лишь белорусские материалы?
Алексей Кораблев: Строительная сфера хорошо развита в Беларуси, материалов много. Другое дело — как они выглядят. Белорусские материалы преимущественно рассчитаны на нижний сегмент рынка. Это видно по нашим многоэтажкам. Даже то, что выдают за жилье элитного класса (например, дом Чижа возле Троицкого), далеко таковым не является.
Андрусь Bezdar: Мы проектировали жилой комплекс в российском городе Обнинске, и он там считался комплексом зданий для среднего класса, хотя его отделочные материалы были куда более качественными. Если в Минске тот же вентфасад делают из алюминиевых кассет или дешевой керамической плитки, то в Калуге это широкоформатный керамогранит, который гораздо эстетичнее и прослужит дольше. Опять же, сквозной подъезд одной высоты с уровнем дороги, с видеодомофоном и консьержем, велопарковками — еще не признак элитного класса, это обыкновенное жилье XXI века! Смешно, что на нашем рынке вообще присутствует жилье комфорт-класса. Его существование говорит о том, что строится и жилье некомфорт-класса. На Западе, например, не так. Там некомфортное жилье строить нельзя.
Жилой комплекс по проекту студии в Обнинске.
На белорусском рынке можно приобрести более-менее нормальные кирпич, керамические блоки, утеплитель. А вот с отделочными материалами у нас пока большие проблемы.
Алексей Кораблев: Ну и в стране почти нет клиентов, которые были бы готовы приобретать премиум-класс. Тогда зачем предприятиям запускать новую линию для продукции индивидуального, не массового потребления?
Андрусь Bezdar: Большая часть белорусов вообще не бывала за границей (ну, кроме России или Украины). Очевидно, что те дома-столбы, которые у нас строятся, и те материалы, что есть на рынке, для них будут хорошими, потому что они не видели ничего другого. Видели, что у соседа дом из газосиликатных блоков с окнами 1000×1500 мм, металлочерепичной кровлей, кирпичом «Бессер» и штукатуркой «Короед» — вот и строят так же. А нет спроса — нет и предложения.
Цены в нашей студии выше среднего. Наши основные клиенты — айтишники, предприниматели. Чтобы удовлетворить их пожелания, нам приходится приобретать строительные материалы за рубежом. Архитектура вообще зависит от экономической ситуации в стране: если страна бедная, то и архитектура такая же.
Студия активно обновляет интерьеры кафе в Минске, Могилеве, Бресте и Витебске (в том, что вы уютно себя чувствуете в Let it be, Green Cuisine, Ежедневнике, Simple и других — немалая заслуга команды ZROBYM architects).
«НН»: Если в частном секторе еще можно построить дом мечты, то среди квартирных предложений и выбирать не из чего…
Алексей Кораблев: У нас пытались построить элитный жилой комплекс «Времена года» на улице Киселева. С высотой потолка 3,2 метра и квартирами по 600 квадратных метров. Есть квартал элитных домов на Жасминовой… В основном же, все варианты, которые застройщики называют элитными, — обыкновенные квартиры среднего класса. Хорошая инфраструктура, классные детские площадки, правильные подъезды с фиброцементными фасадами, высокие потолки — все это должно быть в обычных домах. Элитный класс — это когда уже начинают разговор о бассейнах, условно говоря, внутри дома.
«НН»: 30 процентов ваших клиентов — иностранцы. Насколько сильно их пожелания отличаются от белорусских заказов?
Алексей Кораблев: Иногда случается, что наши проекты публикуют заметные международные ресурсы вроде Archdaily или Dezeen. После таких публикаций к нам приходят клиенты со всего мира. По такой схеме мы проектировали в Канаде, США, Франции, в Дубае. В основном это была частное строительство. Но в Австрии, например, мы создавали салон красоты, а в США однажды проектировали магазин по продаже оружия.
Зарубежные проекты: спа-салон (слева) и магазин оружия.
Алексей Кораблев: Главное отличие иностранных клиентов в том, что в Европе и Америке к дизайнерам и архитекторам относятся как к настоящим специалистам. Никто наши решения под сомнение не ставит. А в Беларуси нам всегда приходится доказывать право на голос.
Там у людей не столь трепетное отношение к жилью. Для нас же заработать на собственный дом — чуть ли не треть вырванной жизни. Иностранцам начхать, какими будут полки в кухне — главное, чтобы было удобно. А белорус будет обсуждать все, вплоть до количества посуды, которое туда поместится.
Что касается подхода к финансовых затрат, то он почти не отличается. Мы думали, когда начали работать с клиентом в США, что сможем разгуляться, позволим себе сотрудничество с топовыми брендами предметов интерьера. Однако люди и там выбирают эконом, так как строятся, в основном, в кредит. Только в Эмиратах (из тех стран, где мы работали) заказчики явно готовы тратить больше.
«НН»: Вы не раз говорили, что ваша глобальная цель — делать белорусский дизайн.
Андрусь Bezdar: Для всех архитекторов мира существует общее сейчас направление — постмодернизм, в рамках которого каждая страна делает что-то свое. Наши работы — белорусские по своему некоторому набору приемов, которые не практикуются ни в России, ни в Европе: сохранение конфиденциальности жизни, соответствующая лаконичность и пр.
Читайте:
Белорусы как скандинавы: топ-7 особенностей национального дизайна — пишет Андрусь Bezdar
Алексей Кораблев: Если в целом характеризовать состояние современной архитектуры, то от интернационального стиля все уходят в традиционный сегмент. Уже лет 15, мне кажется, никто не строил никаких сенсаций. Если в 2000-е весь мир заболел Захой Хадид с ее параметрическими формами, то сейчас Притцкеровскую премию (в архитектуре аналог Нобелевской премии) отдают за социальные проекты, которые работают на решение проблемы конкретной страны. В архитектуре как бы договорились: стремиться не к тому, чтобы построить самый дорогой и необычный дом, а надо сначала решать наиболее острые моменты — и это хорошо.
Притцкеровская премия, 2016 года. Дом Алехандро Аравены примечателен тем, что одна часть блоков возводится сразу, а другая — продолжает существовать в виде каркаса, и каждый хозяин может трансформировать его на свой вкус. При этом общий ансамбль застройки не нарушается.
Топ зарубежных зданий, залайканных ZROBYM architects
Эти проекты можно было бы повторить и в Беларуси
- Квартал Rasu Namai в Вильнюсе
Андрусь Bezdar: Отличный пример, которым можно было бы вдохновляться и возводить вместо того, что мы видим в агрогородках. Небольшие деревянные домики стоят среди леса, и это — город Вильнюс. Построено все за небольшие деньги, но смотрится привлекательно. Очень белорусский вариант!
- The Mountain, Дания
Андрусь Bezdar: Это мое самое любимое здание, в котором решается спор между загородным и городским жильем. У каждого в распоряжении своя небольшая терраса, где он может сажать растения и жарить барбекю. Дом состоит из нескольких уровней, начинается с паркинга, как и должно быть, чтобы разгрузить двор от транспорта. В Беларуси в 1980-х по схожему каскадному принципу, с террасами, строились дома напротив Национальной библиотеки и общежитие БНТУ в Уручье.
Какие здания архитекторы с удовольствием стерли бы с карты Беларуси?
- почти весь проспект Победителей,
- ТЦ «Европа»,
- ТЦ «Dana Moll»,
- здание Dana Holdings на Октябрьской площади.
Еще одной бедой белорусской архитектуры основатели ZROBYM architects называют отсутствие конкурсов для специалистов, когда такая небольшая студия, как их, могла бы на равных претендовать на возможность проектировать объекты государственного значения.
Следующие наши герои — архитектурная студия LEVEL80. Волею судьбы эта команда получила возможность поучаствовать в проектировании Республиканского клинического медицинского центра в Ждановичах. Рассказываем, как у них это получилось.
«Все устали от Каменной Горки»
Студия LEVEL80 | architects была создана в 2013 году. Ее основатели Екатерина Ковалева и Кирилл Скорынин познакомились в БНТУ. Катя была старостой. Кирилл — потомственный архитектор, в этой же сфере трудились его мама и дедушка, который в качестве главного архитектора Минскпроекта проектировал Слепянскую водную систему.
Кирилл Скорынин и Екатерина Ковалева.
В команде студии сегодня 25 человек. Все они вполне универсальные специалисты, ведь студия занимается созданием самых разных объектов: от лавочек до микрорайонов.
В офисе архитектурной студии.
Кого из коллег хотели бы выделить: мастерскую «Тельцов и партнеры», Павла Горбацевича, компанию «Воробьев и партнеры», студию Бориса Школьникова, Александра Кратовича, архитектурное бюро «33|16», Studio 11, ZROBYM Architects и молодую, но перспективную студию DUDES.
Настоящую известность студии принесла совместная работа с застройщиком «А-100 Девелопмент» над Новой Боровой (за нее команда получила первую и вторую премии на международном архитектурном биеннале Leonardo 2017). К этой теме мы еще вернемся, а пока узнаем, каким образом частной студии удалось выбить себе крупный государственный заказ и спроектировать вип-медцентр при Управлении делами президента.
Кирилл Скорынин: Заказчику клинического центра не понравилось то, что предложил один государственный проектировщик: «лечкомиссия» в их проекте выглядела довольно совково. На совещаниях возник вопрос, что с этим делать. И нам предложили наскоро попробовать спроектировать что-то свое. Мы подготовили авторский проект по медцентру и попали на одну из совещаний в Белгоспроекте, где смогли его презентовать: там была целая комиссия из представителей Администрации президента, инженерной службы, заместителя министра по строительству…
Информацию о нашей альтернативе подали очень неформально: мол, посмотрите, нормальное решение, в котором есть функциональность, сила и красота, а вы застряли в СССР. Мы дали понять, что горим архитектурой. По-видимому, это подкупило комиссию, которая привыкла видеть скорее формальный подход.
Чтобы защитить проект окончательно, нам потребовалось еще где-то три встречи с комиссией, что растянулось на полтора месяца. После того как окончательно его одобрили, направили на подпись президенту. Интересный факт: все бумаги на подпись в Администрацию, как нам было сказано, можно приносить напечатанными синим цветом на бежевом фоне. Мы сначала сопротивлялись, ведь такие цветовые сочетания совершенно не в нашей стилистике, но пришлось переделывать альбом в соответствии с этим требованием.
Республиканский клинический медицинский центр.
«НН»: То есть сейчас вы «в чести» у государства и можете рассчитывать на крупные госзаказы?
Кирилл Скорынин: Мы представляли свои предложения на закрытых совещаниях, куда были приглашены несколько архитектурных компаний. После одного такого совещания нам поступил коммерческий заказ, который будет касаться застройки и реконструкции одного из промышленных районов Минска.
Мне кажется, с приходом в Мингорисполком нового молодого архитектора Павла Лучиновича наблюдаются позитивные перемены: с ним можно спокойно связаться в мессенджере, что-то спросить, записаться на прием.
Просто не все люди, в том числе архитекторы, знают, что так можно. Поэтому, если у кого-то есть конкретные предложения, как можно улучшить город, советую с ними идти в Мингорисполком. Сегодня существует установка сверху: слушать активных горожан. Правда, если у них есть что сказать.
Например, ежегодно смотрю на нашу новогоднюю иллюминацию и думаю: «Боже, как же колхозно, а столько денег угрохали!». Одно дело, если я буду продолжать про себя возмущаться, и совсем другое, если приду в комитет и скажу: «Не смешивайте вы синие и желтые светодиоды, не нужно никаких колокольчиков — просто оберните деревья гирляндами с теплым белым светом — и уже будет красиво».
«НН»: Вы говорите, что людей слушают, но история со зданием, спроектированным для Октябрьской площади, демонстрирует обратное. Вы ведь тоже предлагали альтернативный проект, но никто никого не слушал.
Проект LEVEL80 | architects для Октябрьской площади.
Кирилл Скорынин: Dana Holdings, очевидно, имеет свои рычаги влияния. Город заинтересован в инвестициях, а этот застройщик завершает свои объекты.
Но самого застройщика, к сожалению, не волнует среда: они просто зарабатывают деньги, не учитывая, что их «уродство» еще очень долго будет портить своим видом город.
Вообще, было бы неплохо пересмотреть всю схему тендеров. При их проведении каждая архитектурная компания способна набирать максимальные 100 баллов. Однако пунктов, касающихся архитектуры и ее выразительности, там всего процентов пять. В приоритете — число сотрудников в штате, доходы, наличие судебных разбирательств — короче, административные вопросы, имеющие мало отношения к архитектуре и вопросам красоты.
«НН»: В последнее время часто хвалят Новую Боровую. Многие белорусы хотят там жить, хотят отдать детей в местный детсад. Почему город только теперь «обогатился» такой застройкой?
Кирилл Скорынин: Здесь совпали несколько факторов. Прежде всего, появился застройщик «А-100 Девелопмент» с запросом на качественную европейскую архитектуру и среду. Они болели этим делом и собрали вокруг себя такую же команду. Архитекторы и раньше могли что-то подобное спроектировать, но никто такого не хотел (в основном архитектура отражает личность заказчика: если видите перед собой некрасивое здание, то, скорее всего, команда архитекторов пошла на поводу у заказчика).
Детский сад в Новой Боровой.
Екатерина Ковалева: У нас с Кириллом было определенное видение того, как должен выглядеть хороший микрорайон: мы многое видели в Европе и понимали, как сделать так, чтобы было удобно, красиво и экономически целесообразно. И наше видение совпало с пожеланиями заказчика. Нам обоим повезло.
«НН»: Вы повсеместно манифестируете, что среда формирует культуру. Верите ли вы, что лет через десять подъезды в Новой Боровой с их «иной» средой не станут такими же грязными и разукрашенными, как подавляющее большинство подъездов в стране?
Екатерина Ковалева: Я могу пояснить на собственном опыте. Год назад я сама купила квартиру в Новой Боровой, в 8-м квартале. И знаете, у нас там соседское коммьюнити в прямом смысле этого слова. Все следят за тем, за что они заплатили при покупке (не только за квартирой, но и за подъездом и двором). Как только появляется новая царапина на стене, сразу начинается внутреннее расследование. Если кто-то припарковался у подъезда, соседи сразу пишут в общий чат замечания и обещают в следующий раз вызвать ГАИ. Накануне Нового года жильцы сами захотели поставить в подъезде елку и призвали всех вместе ее украсить.
Кирилл Скорынин: На это работает не только вайбер-чат: есть еще и архитектурные факторы. Во-первых, мы старались сохранять необходимую коммерческую плотность застройки, но при этом максимально снижать этажность: в муравейниках люди утрачивают чувство близости. Кроме того, сам застройщик создает поводы, чтобы собраться всем вместе: праздники, концерты. Люди там знакомятся между собой, а потом уже по своей инициативе собираются во дворе на шашлыки. Важно сформировать у людей ощущение, что дом, двор — это твоё, чтобы потом жители уже были приучены взаимодействовать и не наносить вред один другому.
«НН»: Дождутся ли квартирной альтернативы жители других городов, а не только Минска?
Кирилл Скорынин: Безусловно, все это придет и в другие города, надо только подождать. Не должны застройщики концентрироваться исключительно на столице. Скорее всего, это произойдет, когда станет больше конкуренция в Минске. Или еще вариант: когда какому-нибудь уроженцу условного Витебска сильно захочется развивать именно родной город.
Вообще, все уже устали от Каменной Горки, даже те, кто ее проектируют. Медленно, но государство придет к выработке стандартов жилой среды не только с минимальным набором по ГОСТу: качели, карусели и газон. Мне кажется, все новые районы постепенно будут становиться более человечными.
Читайте другие материалы проекта «Современный белорусский дизайн с rOtring»:
Белорусский дизайн: как создаются логотипы и кто стоит за «обложкой» наших брендов
Vulica Brasil: как благодаря фестивалю Минск перестал быть серым
Лампы-стрекозы и свой культурный код — как в Беларуси создают упаковку, которая побеждает на международных конкурсах
«Белорусских книжных иллюстраторов ценят во всем мире. Кроме Беларуси». Кто создает лучшие книжные иллюстрации
Белорусский дизайн: как создаются новые шрифты и как разрабатывали логотип «Нашай Нівы»
Где купить rOtring?
- Официальный дистрибьютор rOtring — компания Universal Press. Обслуживание корпоративных клиентов и дилеров.
- Розничная продажа и консультации частных клиентов —студия каллиграфии Calligraphy.
