Белорусский режиссер два года перевоплощается в персонажей из картин — вы не поверите, что это сделано без фотошопа
Белорусский режиссер Владимир Щербань еще два года назад, скучая во время локдауна, начал перевоплощаться в персонажей из картин, создавая так называемые арт-реплики. Дело настолько затянуло, что он занимается им и по сей день — число «копий» приближается к сотне.
«Нарцисс» Караваджо — в ряде одной из первых самых сложных работ для Владимира: долго не давалось отражение в зеркале и нужный свет, тени (помогла черная ткань и кофе). Но и собрала работа в итоге более 17 тысяч лайков.
Расспросили режиссера, сколько времени уходит на одну такую работу, а также узнали, чего ожидать от проекта HUNCHtheatre, которым Владимир занялся после ухода из Свободного театра.
«Делаю сотни проб в поисках точного кадра, многие реплики заканчиваю рассветом»
«Мой седьмой женский образ», — презентует Владимир Щербань арт-реплику на картину «Свежий хлеб» норвежского живописца Кристиана Крога на своей странице в Фейсбуке.
Она 97-я по счету. Одной из последних работ должно стать цитирование незаконченной картины Эжена Делакруа «Портрет Фридерика Шопена и Жорж Санд». Ее в 1865 году разрезали, чтобы заработать на частях полотна вдвое больше денег. И по сей день половинки картины находятся в разных музеях Дании и Франции. Так и режиссер — хочет, чтобы одну ее часть скопировала певица Руся Shuma в Грузии, а он, в свою очередь, в Лондоне.
«Повар» советского живописца Роберта Фалько
«Последний кучер» итальянского художника Антонио Сикуреца
Хоакин Саролья, «Портрет фотографа Кристиана Францена»
Реплика на работу японского художника Кобаяси Кокэй
«Альберт Эйнштейн с тигром» немецкого иллюстратора Михаэля Прехтля
Даниил Хармс авторство Алисы Парет
А начиналось все с жесткого локдауна с приходом пандемии, во время которого Владимир оказался изолированным в своей квартире в Лондоне.
«В Фейсбуке тогда появилась группа Izoizolyacia, она где-то за месяц набрала полумиллионную аудиторию. Там люди выкладывали свои арт-реплики. А у меня дома на стене висел «Арлекино» Пикассо. Обмотал шею туалетной бумагой, раскрасил себя и отправил. Шаг за шагом я открыл для себя в этой страсти. Театр — это же производство, и когда все вокруг закрылось, такое занятие компенсировало мне в какой-то степени отсутствие выступлений. Плюс ожило детское увлечение живописью. Повлияла, думаю, и бывшая мечта стать циркачом», — вспоминает Владимир.
Первая арт-реплика
Режиссер отмечает, что, благодаря своему увлечению, начал открывать для себя новые имена художников и переоткрывать уже известные картины, замечать в них интересные детали, погружаться в историю живописи.
«Я упоминаю локдаун в этом смысле как особое время. Да, мы не могли передвигаться и находились, по сути, под домашним арестом, но все открывались друг другу заново. Благодаря тем же арт-репликам в онлайне, я познакомился со многими художниками лично: ведущим французским иллюстратором Жераром Дюбуа, Костем Лупановым, Сергеем Рымашевским и Леной Ревенко из Беларуси. Картина последней «моя семья»с ленивцами на деревьях попалась мне случайно и очень понравилась — каким же сюрпризом было узнать, что ее автор — родом из Минска».
«Моя семья» Лены Равенко
На подготовку одной арт-реплики у Владимира уходит около двух суток, если не учитывать ежедневный мониторинг произведений, которые бы зацепили визуально, бросили вызов: «хочу повторить!»
«Я для себя сразу решил, что мне неинтересно делать какие-то популярные вещи — например, «Девушку с жемчужной серьгой». Зачем повторяться, если ее делали уже многие?» — задается вопросом собеседник.
«Весь хлуд, что у меня был дома, превратил в искусство»
Во время локдауна Владимир обходился вещами, которые находил дома под рукой.
Реплика на Питера Брейгеля Старшего
«И это было хорошо: весь хлуд, что у меня был, я превратил в искусство, — отмечает собеседник. — Сегодня я уже все с перфекционизмом делаю. Могу купить себе нужный костюм для снимка, а потом сдать его в магазин обратно. Я за 45 лет никогда не делал себе мэйкап — я же режиссер, а не актер. А тут грим начал усваивать. Причем я же ленивый: не взглянул ни одного курса об этом — просто делаю, как чувствую. Все это нелегко, правда. Тут же никакого фотошопа — исключительно изобретательность!
Но мне очень нравится весь этот творческий процесс, который не выходит за пределы моей комнаты. Процесс поглощает меня полностью: я в прямом смысле забываю о времени, делаю сотни проб в поисках точного кадра, поэтому многие реплики заканчиваю на рассвете, как это было с портретом Марка Шагала художницы Марьи Моревны».
Одна из самых сложных в плане грима реплик — «Портрет Марка Шагала» художницы Марьи Моревны
«Можно будет оформить мои знания в формат видео»
На сотни арт-реплик Владимир планирует остановиться, но после думает делиться знаниями, накопленными более чем за два года, с актерами и другими театралами.
«Мне уже давно предлагают завести ютуб-канал и даже продать свои реплики на NFT. Я думаю, в ситуации, когда многие независимые театры выживают в техническом плане — те же «купаловцы» учатся делать спектакли из ничего, — мои умения могут быть полезными. Можно будет устроить ворк-шоп для актеров в Лондоне, а после оформить мои советы в формат видео. Артисты должны уметь сделать искусство из подручных средств».
Иногда картины сами находят Владимира. Так случилось с этой недавней работо «Голова клоуна», французского художника Бернарда Буффе: «Началась война в Украине и, как многим, мне совсем было не понятно, как можно заниматься искусством в такой ситуации. И вдруг на глаза попалась целая серия клоунов этого художника. Они все прошли через Вторую мировую войну, в гриме, не улыбаются. Но каждый день налагают грим и продолжают радовать других. Для меня это и стало лучшим ответом».
В работе как режиссера — спектакль о Михаиле Пищевском и новые проекты
В апреле Владимир Щербань с командой презентовал в Германии спектакль «P for Pischevsky» (историю белоруса Михаила Пищевского, который в 2014 году стал жертвой гомофобной атаки и в итоге умер от последствий травмы), который они готовили с минским филиалом театра HUNCHtheatre в течение последних двух лет. Несмотря на критику (мол, война в мире, а вы показываете спектакль про гея), команда продолжает акцентировать внимание, почему это важная тема, независимо от обстоятельств: безнаказанное насилие в отношении одного человека в диктатурах легко распространяется на весь народ.
Вся команда Минского филиала покинула Беларусь и сейчас находится в Берлине. Владимир говорит, что театру предстоит пройти реструктуризацию. Но они планируют презентовать онлайн-версию спектакля «P for Pischevsky» для зрителей из России и Беларуси. А также показать его в Мексике и на других фестивалях, с которыми сейчас ведутся переговоры.
«Плюс у нас есть старые работы, которые были показаны ранее в Беларуси, я хочу их реанимировать. Речь о «Левых диссидентах» и дорогой моему сердцу спектакль «Крумкачы рассеивания», который мы показали лишь однажды в онлайн-формате — о белорусско-еврейском поэте Мойше Кульбаке и трагических событиях конца 1930-х годов, по пьесе воли таракан. Мне кажется, теперь это произведение будет звучать еще более актуально», — добавляет Владимир. «На стадии разработки находится документальный спектакль, посвященный старению и старости, который мы запланировали сделать с Русей».
«Сложности, поиски — в итоге обогатят творцов»
Режиссер уверен, что сегодня в Беларуси хоть и супернекомфортное в плане условий время для независимых театралов, но в перспективе все эти события сработают на общее обогащение.
«То, что сделали театралы, «Купаловцы» те же в 2020-м — это сильно. Такого гражданского артистического жеста не было в нашей истории. Театры повели себя достойно и по-европейски, я бы сказал. Ушло в прошлое вот это: мы — театралы, нас не касается «политиканство». И это хороший знак — произошла смена поколений.
Это видно в том числе по интервью с теми, кто в Купаловском остался. Геннадий Овсяников и в моем спектакле «лицемерие и любовь» по Шиллеру играл, когда я еще работал в Купаловском, он великолепный артист, блестящий. Но ты читаешь интервью с ним и коллегами оттуда и понимаешь: их время ушло. Тот факт, что театралы делают спектакли, не взирая на все обстоятельства, дорогого стоит. Вот мы когда ставили постановку о Пищевском, там почти все были на антидепрессантах. Ты в безопасности, кажется, в Берлине, а твоего родственника в Беларуси посадили — и как репетировать?
Но все мы живы и не в тюрьме, и давайте уходить из этого. Давайте объединяться, делать общие проекты — это то, чего белорусским театрам не хватало. Давайте учиться быть менеджерами сами себе, подавать заявки на гранты, чтобы не быть зависимыми от «худсоветов». Я уверен, что сильные творцы выживут сегодня. И все эти сложности, поиски — в итоге обогатят творческую среду».
«Наша Нiва» — бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ
