В тюремной издательской серии вышел «Зекамерон» Максима Знака
Это 10-е издание правозащитной серии «Белорусская тюремная литература», основанной в 2017 году, пишет Елена Лаптенок в «Новым Часе». И хотя Максим Знак по профессии юрист и до заключения работал адвокатом, он не чурался стихов, пел, а написанное в тюремных стенах прозаическое произведение свидетельствует о его прекрасном литературном вкусе и таланте.
Документальный роман политзаключенного Максима Знака весной печатался на языке оригинала в российском журнале и вот теперь появился по-белорусски! Книгу можно будет получить бесплатно в бумажном виде в Польше и Литве (следите за рекламой, как говорят, ведь полноценная презентация с участием автора или родственников в настоящее время, конечно, не возможна), также в скором времени станет доступной и pdf-версия «Зекамерона».
Талантливый во многом Максим Знак передает свой тюремный опыт в легкой ироничной форме, тюремные зарисовки читаются за один присест, даже трудно оторваться. Процитирую рассуждения и впечатления о романе Максима поэта, переводчика, преподавателя Андрея Хадановича в его ютуб-блоге «Chadanovič»:
«В далеком 1348 году во Флоренцию пришла чума, и, спасаясь от неминуемой смерти, десять молодых людей скрылись за городом — трое юношей и семь девушек — десять дней рассказывали друг другу истории. Истории, которыми они поддерживали друг друга, подзаряжали оптимизмом — это истории жизни и солидарности. Недавно в Беларусь пришла чума, и речь не дословно об инфекциях, речь о политической чуме, о репрессиях, и спустя столетия вдогонку «Декамерону» появляется тюремное произведение с иронично-каламбурным названием «Зекамерон» — сто рассказов о современных белорусских узниках».
Как и герои Джованни Боккаччо, к которому отсылают как название, так и форма романа Максима Знака, герои современного произведения с юмором относятся к тем непростым условиям, в которых оказались не по своей воле, и пытаются искать позитив даже тогда, когда за стенами их камер свирепствует «чума». В кратких диалогах, сценках, анекдотах с высокой степенью точности реконструируется повседневность следственного изолятора, где с сентября 2020-го по декабрь 2021-го содержался политзаключенный, передается камерный колорит обитателей минского Пищаловского замка.
В литературном произведении отражена «абсурдистская логика сегодняшней тюремной системы и попытка творца защищаться тем, что есть в его распоряжении: иронией, юмором, насмешкой, верой в рацию, верой в разум и логику даже в тех местах, которые этому разуму и этой логике не поддаются.
Тексты, с юмором или серьезно повествующие о человеке и человечности в далеко не человеческих условиях», — подытоживает Андрей Хаданович.
Отмечу, что несмотря и вопреки всем испытаниям тюрьмой, душа свободного и убежденного в своей честности человека остается свободной и полнится теми чувствами, которыми жил до сих пор, желанием радоваться жизни, надеждами на встречу с родными, друзьями, которые ждут. Это касается не только романа Максима Знака — Я очень советую, кто не читал, не знаком с другими тюремными изданиями, найти их на страницах белорусской интернет-библиотеки Камунікат.
К сожалению, даже, нет — это очень возмутительно, что сегодня в Беларуси блокируется переписка с заключенными, с трудом доходят их письма, поэтому многое из того, что пишут и рисуют политзаключенные, не доходит до нас. С другой стороны, именно творчество часто помогает преодолеть трудности и сохраниться, а страдания помогают иногда понять глубину чувств.
Вот одна из новелл «Зекамерона» — «Шэф», выбранная из 100 рассказов просто потому, что к ней есть цветная иллюстрация.
«Шэф»
Суп тут звычайна падавалі па тэхналогіі кастамізацыі. Гэта значыць, у талерцы была нейкая вадзяная аснова — і ўсё. Калі чырвонага колеру — значыць, боршч, калі з водарам гароху — зразумела, што гарохавы. А калі плаваюць ашмёткі агурка — дык гэта ж расольнік!
Але кожны суп мог быць дапрацаваны з улікам індывідуальных упадабанняў. Так у аўтасалонах да базавай камплектацыі аўто па жаданні кліента дадаюць абцякальнікі і антыкрыло.
З магчымага даважку былі ў наяўнасці: маянэз, кетчуп, сала, каўбаса, лук, часнoк, сухое пюрэ, рыс, аўсянка, заправа курыная і грыбная, а часам нават арэхі! А што? Мой суп, што хачу, тое і кладу.
Некаторыя лічылі сябе слыннымі кулінарамі і з абсалютна сур’ёзным выглядам старанна адмяралі прадукты, кідаючы ў боршч і занатоўваючы найлепшыя рэцэпты. Праз некаторы час высветлілася, што сакрэт смачнага супу быў просты: трэба было ўсяго толькі не шкадаваць маянэзу. Шчодра намаянэжаны суп меў высокі рэйтынг, незалежна ад іншых інгрэдыентаў. І наадварот: нават каўбаса вэнджаная не магла выратаваць рэцэпт без «мазіка».
У першы дзень першага вясновага месяца, які напачатку здаваўся самым звычайным, нешта адбылося з супам.
— Што гэта? — задаў трывожнае пытанне першы, хто акунуў лыжку.
— Гэта? Падобна на тое, што суп! Блін, суп, пацаны!!!
Замест звычайнага для іх супу сёння быў пададзены не звыклы, звычайны для ўсіх суп. Гэта была капуста. Але не такая капуста, якую можна ператварыць у што заўгодна. Гэта была капуста, у якой была і капуста, і, здаецца, цыбуля, і нават нейкая свежая памяць пра мяса. Гэта была фантастыка!
Пасмейваючыся з тых, хто праспаў успышку і адмовіўся ад абеду, яны даелі суп дачыста і пачалі інструктаваць дзяжурнага:
— Баландзёр будзе забіраць талеркі, а ты яму, як у рэстарацыі, скажы, каб ён выказаў захапленне шэфу з нагоды першай стравы. Нашыя кампліменты!
Прымусілі вывучыць, паўтарыць пару разоў. Але праз пяць хвілін, калі адкрылася кармушка, — той забыўся.
Яму адразу закрычалі: «Пра шэфа! Пра шэф-кухара!!! Кампліменты!!! Ты забыўся».
І тады ён, вядома, успомніў, пастукаў ва ўжо закрытую кармушку і крыкнуў:
— Гэй, баландзёр!
— Чаго? — раздражнёна данеслася з-за дзвярэй.
— Гэта, кухару скажы… Суп быў, карацей, афігенны!
