Демонстранты в Одессе на марше единства, 20 февраля 2022 г. Фото: АР / Emilio Morenatti
«НН»: Война до Одессы шла постепенно. Как переживалось приближение неизбежного — и насколько реальность оказалась страшнее ожиданий?
Дарья: То, что количество белорусских и российских войск на границе с Украиной с каждым днем становится неадекватным, понимали все. Однако никто не верил до последнего, что военная агрессия сбудется.
Здесь все называли такое положение самоубийством для Путина — и поэтому какой-то паники не наблюдалось. Волновались разве что 16-17 февраля, когда в новостях говорили о «часе Х» для атаки. Однако впоследствии наступило затишье. И народ стал свыкаться с мыслями, что эта ситуация — исключительно психологическое давление, которое накручивалось фейками.
Поэтому когда война действительно началась, мы с мужем даже не обратили на нее внимания. Около пятого утра где-то у дома случилось несколько взрывов, которые разбудили город. Мы побегали по квартире, немного поголосили. А после решили, что даже если это вторжение, то Одесса слишком уж далеко от мест, где группировались российские военные. Поэтому отложили семейный «стратегический совет» до утра, а потом уже читали новости и думали, как жить дальше.
«По городу действует система паролей, и если их не знаешь и окажешься там, где не надо, то будут крупные проблемы». Фото: Bloomberg
Сложнее всего было решить уезжаем либо остаемся. Не было понимания, на чьей стороне преимущество, как соотносятся силы, куда эта война может перекинуться. Одновременно читали новости, телеграмм-каналы — и то бросались собирать вещи, то отказывались вообще что-то делать для переезда. Наконец сели глаза в глаза с мужем, обговорили все «за» и «против» — и решили остаться.
Во-первых, муж — врач, поэтому может быть полезным непосредственно в Одессе. А во-вторых, путь за пределы рисковал стать очень опасным квестом. На погранпереходах — ад, на блокпостах — непредсказуемое отношение к белорусам. Например, кому-то отказывали во въезде на подходах ко Львову, других останавливали раньше. Были и те, кто доехал, но весь путь получал ведро грязи и икону…
Поэтому остались в Одессе. Волонтерская работа — чем не помощь городу? Покупать еду и различные товары, платить налоги — тоже польза государству. А страх и опасность, так они для всей Украины актуальны, а не только здесь, когда звучит сирена и работают средства ПВО.
«НН»: Случились ли уже в Одессе ситуации, которые толкали людей массово прятаться в бомбоубежище?
Дарья: Возьму за пример взрыв на нефтебазе несколько дней назад — он произошел километрах в четырех от места, где живем. Даже видео, которое вы видели в сети, делала наша соседка с балкона на несколько этажей ниже. Так вот, звуки ужасные, вид апокалиптический — там все горело целые сутки после взрыва. Но в бомбоубежище ни мы, ни многие жители окрестностей не пошли.
С одной стороны, если в стратегический объект попали, вряд ли впредь обстрел продолжится. Да, знаю, есть ужасные исключения типа Мариуполя или Харькова, однако здесь все пока не так сурово. С другой стороны, имели опыт друзей из Израиля, которые переживали бомбардировки, имели опыт жителей Днепра и Луганщины.
На этих основаниях выводы однозначны: если за две минуты с начала сирены в бомбоубежище не спрятался, лучше уже не бегать — в квартире будешь в большей безопасности.
Поскольку у нас нервный пес, который плохо реагирует на незнакомых людей (а в бомбоубежище их явно много), в подвал не спускаемся. К тому же мне сложно это делать: есть проблемы с ногой, а мы живем на последнем этаже многоэтажного дома. Поэтому пока соберемся и дойдем туда, очевидно, пройдет много времени. Поэтому прячемся в квартире.
«НН»: Как выглядит комендантский час в Одессе — и насколько опасно в эти времена в городе?
Дарья: Об ограничениях обычно сообщают телеграмм-каналы. Их огромное количество — от локальных до общеукраинских. Поэтому если даже захочешь пропустить информацию, не получится, ведь люди (соседи, друзья) расскажут, что и как. В начале по выходным сидеть дома было нужно с 7 часов вечера, однако с увеличением светового дня «дедлайн» отодвигался до 8-9.
В это время запрещено выходить на улицу — исключение для тех, кто имеет специальные разрешения. По городу действует система паролей, и если их не знаешь да окажешься там, где не надо, то будут проблемы.
Все направлено на отлов диверсантов, которых, если говорить в целом, уже несколько сотен, наверное, перехватили.
Были даже случаи, когда люди из ТРО стреляли по мирным жителям — те не просто «забили» на комендантский час, а еще и вели себя неадекватно: то ли спорить пытались, то ли к военным цеплялись либо оскорбляли…
В минувшие выходные комендантский час вообще длился почти двое суток-из-за бомбардировок Крапивницкого по соседству. К тому же отменили массовые празднования дня освобождения Одессы. Так только за это время в городе арестовали около 50 человек: у них находили телефоны со снимками стратегических объектов либо ловили на попытках координации российских войск.
«НН»: Можно ли говорить о росте единства внутри белорусской диаспоры?
Дарья: Единство и раньше была на уровне. Каждую неделю регистрировали и получали разрешение на проведение акций солидарности, которые проводились по воскресеньям. Некоторые были настолько велики по количеству, что даже милиция сопровождала. При ковиде, конечно, действовали ограничения. Однако белорусов это не останавливало: выдерживали все требования медиков, но все равно о себе заявляли. Например, за месяц до начала вторжения как раз устраивали антивоенную акцию — и призвали предупредить конфликт между Россией и Украиной.
Интересно, что равнодушных среди одесситов все это время не наблюдало. Одни подходили поддерживали, другие спорили. Кто-то просто расспрашивал о деталях, чтобы быть в курсе и сформировать точку зрения. Людям важно было отреагировать и понять, чего мы добиваемся.
Когда началась война, наши ребята двинулись на помощь Украине: кто-то в ТРО записался, другие в ЗСУ. И с этим связана необычная история. Уехавший от преследования за политическую деятельность белорус на родине получил в плечи уголовное дело. Ему попытались «пришить» наркотический оборот — и даже подали запрос на экстрадицию. Девять месяцев здесь длился суд, во время которого парень находился под домашним арестом с ограничениями на перемещение и браслетом на ноге.
Когда началась война, он двинулся в военкомат, рассказал свою историю и сказал, что несмотря на обстоятельства, хочет идти защищать Украину. Его официально приняли в ЗСУ и отправили в армию. Однако параллельно прокуратура возбудила дело о нарушении правил домашнего ареста и потребовала уже реального ареста.
«Белорусам, пережившим выборы и события после них, теперь проще воспринимать войну и ее новости, чем украинцам». Фото: 24tv.ua
Тут вот диаспора и пришла на помощь. Объединились с украинцами, поехали к Марченко — главе местной власти — и потребовали белоруса защитить. Тем более он даже о суде в Одессе по своему делу не знал из-за участия в боевых действиях. Короче, подняли бучу, которая на несколько недель растянулась. И в итоге парня оправдали! Более того, прокуратура встречную повестку получила за измену родине, так как беспокоила человека, который официально служит в ЗСУ.
«НН»: Что отвечаешь в спорах, когда слышишь «ваш Лукашенко помогает убивать украинцев»?
Дарья: Слышала о таких историях, особенно от друзей из Львова. Там встречаются места с вывеской на входе «белорусов и россиян не обслуживаем», а если что-то заказываешь, запрашивают паспорт. Однако в Одессе — разнонациональном и более русскоязычном городе — такого нет.
Однако что отметила бы: здесь, в Украине, люди почти не в курсе нашей борьбы последнего года-двух. Все знают, что в 2020-м в Беларуси было какое-то противостояние с Лукашенко из-за того, что он проиграл выборы. Но все остальное — мимо кассы.
Трэш, который происходил и происходит в СИЗО, количество людей, которые попадали в тюрьмы после каждой мирной акции и насилие, абсурдность обвинений, по которым даже несовершеннолетние получали сроки …
Поэтому негатив, который сегодня транслируется украинцами к белорусам, уходит из их понимания, что мы постоянно ничего не делали. Как и сейчас, кстати: сидели ровно и пустили к себе российскую армию. Там, где для белорусов повестка актуальна и ежедневная, для местных — пробел в информации.
Вот и приходится доказывать: поддержи Украина протесты два года назад, а не покупай у Лукашенко нефть и газ, глядишь, сейчас бы со стороны Гомеля и Мозыря никакие ракеты не летели.
«НН»: Существует ли сейчас какая-то культурная жизнь в городе?
Дарья: долгое время здесь находился Святослав Вакарчук-пел песни, делал перфомансы, чтобы морально поддержать людей. Еще пожаловал Коля Серга и давал концерт в конце курсов, которые проводились для парамедиков по оказанию первой помощи.
Здесь периодически играет музыка с балконов, люди собираются на улицах и совершают какие-то мини-выступления. Когда на пляжах ребята собирали мешки с песком — это довольно долгая и тяжелая работа — энтузиасты поставили рядом установку с бубнами и играли музыку. Все больше и больше открывается кафе и ресторанов — люди откликнулись на просьбы государства возобновить бизнес. Поэтому не проблема выбраться в центр и посидеть с чашкой кофе.
«НН»: Как изменился знаменитый одесский юмор во время войны?
Дарья: Это не юмор, а образ жизни. Люди относятся к обстоятельствам с неким ироническим пофигизмом. Для них проблема — не проблема.
Ну, например, объявили «сухой закон» на территории всей области и запретили продажу любого алкоголя. Однако прошло несколько часов, и на Привозе можно уже найти и пиво, и коньяк, который окружает маскировочная сетка с подсветкой. Короче, посыл такой: если мы уже остались, чего бояться? Этим ситуацию не улучшишь.
«НН»: Как изменила война тебя — человека, который прошел через все испытания 2020-го?
Дарья: Кажется, что белорусам, пережившим выборы и события после них, теперь проще воспринимать войну и ее новости, чем украинцам. Как минимум потому, что нас прошедшие два года приучили к простой истине — дна нет. И каждый раз, когда что-то безумное происходило в Беларуси, мы предполагали, что похуже уже не будет. Однако проходила неделя — и еще более насильственные события били по стране. Здесь сейчас это спасает психику.
Первые недели очень хотела поплакать. Было очень страшно, больно. Однако не могла даже слезинки выжать, чтобы получить облегчение. Возможно потому, что организм был постоянно сосредоточены на получение и фильтре информации. И только после того как под Киевом остановили русское войско, меня окончательно отпустило. Понятно, что все может закончиться хорошо — и прорыдалась. А после начала искать способы, чтобы помогать здесь и приближать победу.
