Все фото: личный архив
В прошлом сентябре Федор уехал в Польшу, где устроился на работу спасателем. Однако при этом не перестал снимать сатирический блог.
«Наша Ніва»: В чем принципиальная разница между белорусским медицинским «федльдмаршалом», как ты сам себя характеризовал, и польским спасателем?
Федор Сумкин: В зарплате (смеется). Здесь может набрасывать головной боли такая же чушь, что и внутри советской системы здравоохранения — бюрократия, жалобы не по адресу, безосновательные вызовы и так далее. Но оценивается все гораздо выше, чем белорусские гонорары в 600 рублей.
Кстати, тут вообще интересно с системой зарплат. Многие оформляют договоры вроде отечественных ИП и получают деньги брутто, после чего сами уплачивают налоги. Профит такой модели в неограниченных возможностях: можешь взять работы столько, сколько пожелаешь. Загрузка штатного сотрудника регулируется строгими правилами — с нормированными режимами работы и отдыха. А «фриланс» позволяет хоть четверо суток подряд не вылезать из вызовов. И если не умрешь от этой интенсивности, получишь мешок денег.
К тому же в Польше совсем другое отношение к скорой помощи, как к медицинскому сервису. Мы как привыкли? Кашлянул как-то странно либо отравился после праздников — и сразу звонишь 103, после чего бригада обязательно приезжает. В Польше же ты обращаешься за помощью, мол, температура 40, галлюцинации и какое-то раздражение кожи, а в ответ слышишь: «Ну, если ты сумел нажать пальцами кнопки телефона и имеешь ноги, выдвигайся, дорогуша, в больницу». Скорая помощь занимается исключительными случаями, когда человека действительно нужно срочно спасать.
«НН»: Твоя цитата: «Большая медицина начинается с одноразового одеяла». Можешь пояснить на примере, почему?
ФС: Первое, что приятно бросается в глаза, когда начинаешь работать в польской медицине, — одноразовый материал в безлимитном доступе да еще разных размеров, если нужно. И ты понимаешь, что после применения никто не будет мыть какие-то трубки либо стирать силиконовые перчатки. Никто не будет экономить на пластырях, если человеку нужно заклеить рану. Никто не будет держать под ветераном весь день судно, чтобы оно полностью «заполнилось», а сразу же выбросит одноразовую емкость…
Короче, все ориентировано на то, чтобы и врачу, и человеку, который в больницу поступил, было комфортно: чтобы минимизировать риск заразиться чем-либо, чтобы обе стороны чувствовали свое достоинство.
В Беларуси такого нет и близко. Ты приходишь в амбулаторию, говоришь: «Дайте перчатки». А тебе претензия: «Куда прошлый комплект девал? Вчера же давали. Что значит «одноразовые»? Давай там экономнее: сполосни их, подсуши — и норм будет».
«НН»: Еще одно твое выражение, которое касалось ключевого принципа постсоветской медицины: «Кто последний трогал тело, тот идет в прокуратуру». А что скажешь на этот счет относительно Польши?
ФС: В странах типа Беларуси, Украины, России врачебная ментальность приблизительно одинакова: если человеку станет плохо на улице, никто не пойдет его спасать. Пусть себе ты лучший специалист во Вселенной, но когда идешь из магазина, то несешь в руках пакет молока, пачку сигарет и спички. И с таким набором приспособлений вряд ли кого удержишь на этом свете.
Как результат, ментальность постсоветского доктора срабатывает автоматически: если полезешь, но не спасешь, то в соответствии с законодательством, после можешь получить по полной программе — с перспективой тюрьмы…
Существует даже черная шутка: мол, если в людном месте кто-то потеряет сознание, из толпы вокруг этой личности сразу станет быстро-быстро сбегать один человек. Это доктор.
В Польше все совсем иначе. Дети с самого раннего возраста начинают понемногу получать знания по медицинской подготовке — к ним приходят специальные учителя, объясняют меры безопасности, показывают, как помочь друг другу сначала в элементарных, а после в более сложных ситуациях.
Кроме того, огромное внимание защите здоровья и спасению жизни уделяется на стандартном рабочем уровне. Например, рядовое предприятие состоит из нескольких отделов. И где-то раз в год директор решает: нужно, чтобы каждый его подчиненный воссоздал базовые медицинские знания. Он звонит в частную медицинскую компанию, которых здесь много, и оставляет запрос: дайте курс, чтобы даже Валя-бухгалтер столетняя поняла, что делать при форс-мажорах.
После приезжает бригада с манекенами, инструментами необходимыми и преподает так, что не только Валя, а каждый из ее соратников сумеет впоследствии человеку на улице помочь.
Вот тебе реальный пример. Местный полицейский ехал на работу и попал в пробку. Вышел из машины, чтобы выяснить, что к чему, и увидел, что водитель лет 60, из-за которого все остановились, потерял сознание. Коп выбил стекло, вытащил мужика на землю, начал реанимировать, так как понял, что сердце дало сбой. Рядом пожарные остановились, тоже присоединились — вытащили аптечку, вызвали помощь. И вот пока приехала «скорая», уже почти покойника с того света вытащили. Тот дотянул до больницы — и сейчас живет себе прекрасно. Вот слаженная работа людей, которые не «кинули дурное», а делали то, чему их учили с детства
«НН»: Изменилось ли твое отношение к платной медицине после работы в Польше?
ФС: Человек начинает что-то из услуг ценить только тогда, когда отдает за это деньги. Как только что-то перепадает даром, отношение меняется. Ты же часто слышишь в белорусских больницах, как взрослые люди кричат на медиков, возмущаются условиями, в которых идет прием, угрожают писать в Следственный комитет, правда? Так вот, в Польше такого не услышать, так как никто из работников не отреагирует. Всем пофиг: персонала не хватает, врач один, работает как может. Поэтому время ожидания в приемном покое здесь может составить восемь часов!..
Мы не умеем ценить то, что имеем. Вот считай: в Польше простой визит к врачу, чтобы он на тебя посмотрел — 60 наших рублей, столько же стоят анализы, которые обязательно назначат. После доктору что-нибудь не понравится и он выдаст направление на УЗИ — готовься потратить еще 150 рубасов. Плюс всякие мелочи, которые в целом выведут среднестатистическую личность на 300 рублей. Чувствуешь разницу с Беларусью — сколько бы там не приходилось проводить в очередях?
К тому же здесь есть еще один важный нюанс. Человек так посчитает денежку, посчитает — да и решит сидеть на жопке ровно. Мол, не так уж сильно и болит. А из-за этого можно пропустить что-то действительно серьезное типа аппендицита. Поэтому я был бы счастлив, если бы в системах здравоохранения обеих стран можно было бы пользоваться каким-то симбиозом, ведь достойные идеи существуют и там, и там.
«НН»: Есть ли в польской медицинской сфере зависть по финансовому признаку?
ФС: Скажем так, мне, как и многим эмигрантам из Беларуси и Украины, предстоит пройти еще долгий путь по местной легализации. Поэтому на огромные деньги пока не претендуем и, соответственно, зависти не вызываем. Моя зарплата — не ровня стандартной польской для спасателя, но гораздо выше отечественной. На эти деньги могу спокойно жить: оплачивать коммунальные услуги, арендовать жилье, покупать еду без каких-то искусственных ограничений. Да, дорогие покупки пока, может, и требуют «поджаться». Но если в семье два человека из Беларуси работают медиками, то даже и отложить что-то получится.
А что касается местного врача, который родился, вырос и выучился в Польше, а после выбрал работу доктора, то он вообще на цены не обращает внимания и баланс на карточке не проверяет. Вот тебе медицинский факт: когда царил «ковид» и зарплата умножалась вдвое, люди построили целые дома и приобрели шикарные машины.
«НН»: В постах ты часто называешь жену Светлану «женой декабриста». Но я никогда не поверю, что эмиграция не проверила ваши отношения на прочность. Расскажешь о самом сложном моменте?
ФС: Знаешь, у нас часто подписчики в соцсетях спрашивают, как переехать и не развестись. Но у нас не было ссор из-за нервов либо поклейки обоев. Скорее, много заботы принесло оформление документов, загрузка и разгрузка вещей и другие бытовые мелочи, которых просто было очень-очень много.
Но мы поняли: это просто сложный период в жизни, и чтобы его преодолеть, нужно набраться терпения. Не выяснять, кто прав, кто виноват, а объединить усилия. К тому же стоит напоминать себе каждый день: что бы вокруг ни происходило, вы друг для друга должны быть на первом месте. Не повышать голос, не злиться, не драться в истериках, ведь у каждого в этот момент в душе тихая депрессия.
«НН»: Ваши совместные ютуб-скетчи местами круче сериалов Лапенко. Скажи, если бы институт «НИИ ХЕРА нового» (выражение со скетча Сумкина. — «НН») открыл филиал в Польше, на что бы жаловались его сотрудники?
ФС: Прежде всего, на партию власти. Это вообще фетиш какой-то поляков — «гнать» на политику. А еще досталось бы спортсменам и церковным деятелям. Здесь так заведено…
Хотя, знаешь, теперь понимаю, что не знаю ни одной страны, где бы говорили: у нас дешевый бензин, не растут цены да и президент отличный. Да и футболисты с хоккеистами под насмешки везде попадают. Потому как в Беларуси, так и здесь — «НИИ ХЕРА нового».
«НН»: Попсовый вопрос, но не могу не задать. Насколько существенно обросли пользователями твои соцсети после совместного стрима со Светланой Тихановской?
ФС: Аудитория увеличилась где-то на семь тысяч человек. Но не отслеживаю пристально там цифры, не вбрасываю деньги в рекламу либо накрутки. Больше скажу: если блог перестанет существовать, не брошусь в депрессию. Переживать буду только за то, что потеряю связь с достойными людьми — теми, что и подискутировать способны, и пошутить, и обсудить что-то существенное.
К сожалению, со Светланой Георгиевной такой постоянной связи нет. Но во время ее визита в Белосток пошли на площадь, где происходила встреча и пару минуток поболтали. Кстати, впервые увиделись вживую.
«НН»: Зато она теперь знает, кому писать в директ, когда нужен быстрый медицинский совет!
ФС: Знаешь, в такие моменты вспоминаю правило, которое требовал усвоить первый белорусский врач, с которым работал после перехода в «скорую».
Нет разницы, кого лечить, бомжа либо депутата — болит одинаково у обоих.
Поэтому если даже в личных сообщениях просят какие-то советы по лечению, то всегда стараюсь ответить. На это уходит несколько минут, но человеку может быть колоссальная польза. Поэтому без проблем и Тихановской помог бы, и условной Марине из Свислочи либо даже фрау Меркель, если бы немецким владел (смеется).
Кстати, реальная история из белорусского прошлого. Однажды приехали на вызов к пациенту, сделали, что требовалось, и слышим в ответ: «Спасибо большое! Все круто. Но ведь вы так сделали, потому что знали, что я — депутат какого-то там собрания какого-то созыва?» Мы в ответ: нет, даже не имели представления. Нам вообще нет разницы, кто вы: депутат, воспитатель или бездомный. Всех надо лечить одинаково хорошо… И что ты думаешь? Он обиделся, что его сравнили с бомжом, куда-то позвонил, после чего нам «прилетело» от руководства. Но нам уже было пофиг: свое дело надо делать честно.
«НН»: Да, риторика исключительная. Но давай представим такую ситуацию: вызывают вас на помощь, а там Лукашенко лежит при смерти. И от твоих действий зависит дальнейшая судьба человека…
ФС: Здесь во мне умирает Гиппократ (смеется). На самом деле, не знаю. Надеюсь просто, что такое никогда со мной не случится. Вопрос и правда хороший, но не знаю, как ответить. Полагаю, что есть профессиональные институты, которые занимаются юридическими вопросами. И это в их компетенции давать юридические характеристики действиям Лукашенко, судить его и решать судьбу.
Я общаюсь с доктором, который работает в больнице одной из горячих точек Украины — там постоянно бомбят и стреляют. Спрашиваю: «Доктор, как относитесь к российским солдатам, которые к вам наверняка ведь тоже поступают? Они же только что стреляли в украинских военных». Слышу в ответ: «Стабилизируем состояние каждого раненого. А уже дальше ими занимаются прокуратура и военный суд. Наш долг — помочь человеку, а кем он будет после, когда выздоровеет, решать не нам». Мне эта позиция близка.
Хотя, знаешь, до 2020 года в Беларуси хватало знакомых и приятелей как в милиции, так и в пожарной службе — существовало профессиональное единство какое-то, никто друг другу в спину не плевал. Однако после произошедшего в августе образовался водораздел. Всем, кто остался в системе, довел: больше за советами не обращайтесь. Если столкнемся на работе — попаду к вам на вызов в день смены на «скорой», то отворачиваться не буду, сделаю работу как положено. Но в частном порядке вас для меня больше не существует, так как мы имеем разные ценности.
«НН»: Ты писал, что не очень усердно учился в школе. Но теперь своими сказками и постами так или иначе влияешь на генерацию белорусов. Чувствуешь ли это — и ответственность за то, что пишешь?
ФС: Ну все-таки двоечником я не был (смеется). Просто в определенный момент понял, сколько ненужного вмещается в программе. Например, зачем слушателям медколледжа «основы белорусской государственности»? А там уйма была предметов, где требовалось просто прийти и посидеть, чтобы получить зачет. Вы тратите время вместо получения практических знаний…
Об этом говорил и студентам, которые приезжали на практику в Беларуси: учитесь не для оценки. Цифра может быть стечением обстоятельств: у преподавателя плохое настроение — что-то дома случилось либо он получил по голове на совещании — вот и «прилетело» тебе. Но «тройка» не имеет значения, если в голове есть знания. Получи, перевари да сохрани, чтобы вовремя пользоваться. Все остальное — чушь.
Если честно, всегда получал кайф от работы с молодежью, ведь ты уже прошел весь путь, а они только начинают. И те эмоции, которые парни с девушками получают, те преобразования, которые у них происходят — это фантастика, если следить за всем в реальном времени. Поэтому понимаю, конечно, и что такое «ответственность», и то, что имею ее перед теми, кто тексты читает.
Кстати, еще одна история на этот счет — по сей день греет душу. Пишет девушка: «Привет, Федор, вы меня не знаете и никогда не видели. Этим летом я окончила школу. На выпускном экзамене дали задание представить какое-то произведение современных отечественных авторов и его презентовать. Я выбрала ваше, объяснив: мол, это текст блогера, а блог — проявление современного литературного искусства. Поэтому перевела фрагмент вашей сказки о грусти, зачитала. Комиссия слушала в молчании. Но когда закончила, сказали, что написано достойно — и поставили «девять»… Клево, скажи? Вот для таких моментов хочется что-то делать — чтобы людям было счастье.
«НН»: А если бы счастье было тебе, давай предложу одно желание, которое бы на самом деле изменило белорусскую медицину. Что бы ты выбрал?
ФС: Ох, я сейчас будто герой того мема, которому надо давить красную либо желтую кнопки — волнуюсь, аж пот со лба течет (улыбается). Медицина — это не здания, не знания, не машины. Это люди, которые там работают. Поэтому я бы стимулировал работу каждого человека. Деньгами, разумеется. Ведь в Европе давно уже поняли: разницу в услугах, в их качестве делает именно человек. Работой. Поэтому если мотивировать человека вкладываться в то, что он делает в жизни лучше, в выигрыше обязательно останутся все стороны.
«Наша Нiва» — источник качественной информации и бастион беларущины
ПОДДЕРЖАТЬ «НН»
