В первый день, когда я вернулась на работу после декретного отпуска, я шла в офис, чувствуя страх за то, что было маловероятным: что наша новая любящая сиделка будет толкать коляску через дорогу в тот самый момент, когда по ней будет ехать невнимательный водитель. Я представила себе визг шин, хруст. Я начала потеть, и мой пульс участился. А потом, когда я добралась до офиса, я глубоко вздохнула, сказала себе, что надо взять себя в руки, и сделала это.
То, что со мной случилось, как я узнала позже, типично для молодых родителей. В состоянии повышенной эмоциональности вы более склонны к тому, что психологи называют «катастрофизацией», или «навязчивыми мыслями» — представлению наихудшего сценария, каким бы невероятным он ни был. Когда я стала матерью, они набросились на меня с новой силой и, согласно исследованиям, я не одинока. По некоторым оценкам, они есть более чем у 70% молодых матерей. Одна близкая подруга катастрофизирует, но в обратном направлении — когда опасность миновала и ее ребенка выписали от врача с обычным COVID, а не со страшным мультисистемным воспалительным синдромом, она думает о том, что могло бы случиться.
В меру, хотя это, конечно, не весело, эти фантазии здоровы и нормальны. Они глубоко укоренились в нашем теле, это адаптивная черта и эволюционный защитный механизм, который помогает нам подготовиться к худшему и защитить самое ценное, что у нас есть. Если я останусь в пещере и буду думать о мамонте, который нападет на моего ребенка, пьет пещерное вино и просматривает наскальные рисунки, тем меньше шансов, что я выйду в тундру и меня там убьют, другими словами.
Что нездорово? Такая сильная волна трагических событий, которые сейчас происходят с нами и которые мы видим в СМИ, что жизнь в современном мире делает эти чувства хроническими. Настолько, что способность нашего мозга обрабатывать неопределенность и тревогу может уменьшиться.
Сначала немного статистики по стрессу: согласно мартовскому опросу, опубликованному Американской психологической ассоциацией, инфляция, проблемы с поставками, глобальная неопределенность и вторжение России в Украину, а также двухлетняя пандемия привели к тому, что стресс в Америке достиг «тревожного» и «беспрецедентного уровня», который «бросит вызов нашей способности справляться с ситуацией», сказал генеральный директор Американской психологической ассоциации. А нездоровое поведение, начавшееся в первый год COVID — больше выпивки, меньше физических упражнений — «перешло» во второй год, что говорит о том, что путь к коллективной перезагрузке может быть еще далек. Это касается и людей с детьми, и без детей.
Один из способов, с помощью которого я сумела превратить эту статистику в нечто более яркое, кроме подсчета количества выпитого вина и употребленных жевательных конфет за неделю, был разговор с неврологом, который был особенно обеспокоен тем, как все это может повлиять на наши нейронные функции.
«Во всем мире, но, конечно, мы видим это очень ярко в Америке, произошли изменения в мозге из-за хронического стресса, что делает нас менее способными принимать решения, которые могут обеспечить нам здоровое будущее, как на индивидуальном, так и на культурном уровне», — сказала мне доктор Эми Арнстен, профессор нейронауки и психологии в Йельской медицинской школе.
Я обратилась к ней после того, как наткнулась на видео, которое она разместила на YouTube в первый год пандемии и в котором четко показано, как мозг обрабатывает неконтролируемый стресс, и как это ухудшилось во время COVID.
Есть менее развитые области мозга (такие как миндалевидное тело), которые контролируют наши основные функции, такие как сердцебиение или мгновенный прилив страха, который мы испытываем, когда змея проскальзывает вокруг нас. И более развитые участки (например, префронтальная кора), которые осуществляют контроль сверху вниз и позволяют нам сосредоточиться, планировать вперед и подавлять плохие импульсы.
Я благодарна своей префронтальной каре за то, что я сумела сосредоточиться в тот первый день после декретного отпуска и которая развеяла мой страх перед пропущенным светофором и толканием коляски.
Когда мы испытываем стресс или чувствуем, что теряем контроль, мы переключаемся на наши примитивные механизмы поведения, усиливая реакцию страха и отключает префронтальную кору. Чем выше уровень возбуждения или стресса, тем сильнее работают эти примитивные схемы, тем меньше вас цепляют вещи, которые обычно доставляют вам удовольствие, и тем больше вещей кажутся угрожающими или скучными.
Как объяснила мне Арнстен, ваш мозг активирует систему страха, когда видит, что кто-то другой боится. Поэтому, когда ужасающие новости появляются в наших смартфонах, мы инстинктивно сопереживаем. Соедините это с новой нормой жизни — постоянным состоянием неопределенности, связанной с ковидом, и политической обстановкой, которые могут казаться безнадежными и непреодолимыми, и вы получите идеальный неврологический шторм, который заставляет вас беспокоиться.
«Вы теряете схемы, которые позволяют вам саморегулироваться, быть рациональным, — сказала мне Арнстен, — и в меньшей степени не раздражаться, что действительно важно для здоровья семьи».
Возможно ли восстановить эти схемы?
Исследования показывают, что да, когда мы проводим время в спокойных обстоятельствах, где чувствуем себя хозяевами положения. Существуют способы борьбы с нашей новой реальностью, многие из которых мы знаем, но не используем: физические упражнения могут укрепить префронтальную кору, глубокое дыхание может успокоить возбуждающие системы. Поиск радости и юмора в виде книг или музыки может помочь. Еще одно простое предложение:
«Сделайте что-нибудь, что поможет вам почувствовать себя более эффективным, — говорит Арнстен, — даже если это очень малая вещь. Часто помощь другому человеку может стать толчком к этому».
Прежде чем мы закончили разговор, Арнстен упомянула одну важную вещь. В 2011 году исследователи Медицинской школы Маунт-Синай подвергли три группы крыс — молодых, среднего возраста и пожилых — стрессовым ситуациям (сковали их проволочной сеткой) и выяснили, что «старение изменяет способность к зависимой от опыта спинальной пластичности в нейронах префронтальной коры мозга».
Спины — это «дендритные спины», которые выступают из дендритов нейрона и получают входные данные, то есть позволяют префронтальной коре получать информацию. Их количество уменьшается при хроническом стрессе. Говоря простым языком, исследование показало, что чем старше вы становитесь, тем труднее противостоять негативным последствиям хронического стресса и реагировать рационально — по крайней мере, если вы крыса.
«Теперь, когда я уже пожилая крыса, — сказала мне Арнстен с улыбкой, — Я надеюсь, что в исследовании они просто не подождали достаточно долго, и что со временем эти связи действительно возвращаются».
Что касается «пожилых крыс» среди нас, мы также надеемся на это.
