— Пропаганда — это искусство. То есть сначала это образование (ты учишься пропагандистскому ресурсу, пропагандистским ходам), после у тебя должен быть интеллект. Ты должен быть мегоначитан, мегоэрудирован. Вместе с энциклопедическими знаниями у тебя должен быть еще большой литературный багаж.
Ты должен знать, как составлять слова в предложения, а предложения в абзацы так, чтобы у человека от твоих слов холодок пробежал по спине, у него сердце должно почаще биться, он должен влюбиться в тебя, захотеть отдаться. Ты, пропагандист, должен стать Фредди Меркури.
Тебя должны слушать, даже не понимая, — советский человек не понимал о чем там по-английски поет Фредди Меркури, однако его любили!
У нас пропаганда — это такое бездарное, жидкое и вонючее что-то. У меня ощущение, что пропаганда сама воспринимает своего зрителя за скот. Что-то из серии «пипл сожрет и так, поэтому давайте просто лить поток грязи». А все почему? Потому что это одобряет один человек. Вся пропаганда работает только на одного человека — на Александра Григорьевича Лукашенко. То, что нравится Александру Григорьевичу Лукашенко, то, значит, будет и хорошо. Все остальное не имеет никакого смысла. Ни рейтинги, ни просмотры — это к белорусской пропаганде никакого отношения сейчас не имеет.
Как должна действовать пропаганда? Она должна рассказывать своим поклонникам и, прежде всего, нам, какой режим хороший. Чтобы все захотели остаться там, чтобы все захотели вернуться, покаяться. Однако вместо этого пропаганда нам с тобой рассказывает, какие мы плохие. Зачем?! Ваши поклонники и без того уже поняли, что мы плохие. Им это уже не интересно. Дайте им новый сезон вашего сериала, придумайте новые ходы.
— У тебя есть понимание, почему в России есть, например, Соловьев, Киселев? То есть люди, которые по крайней мере талантливо делают эту пропаганду. У них реально есть поклонники, люди фанатеют от того, что они делают.
— И Соловьев, и Киселев прошли огромный путь. Во-первых, работая на телевидении, они знают телевизионную кухню, то есть они знают технику. Эти люди объездили если не весь мир, то полмира точно, они прекрасно знают, что происходит в мире. А, во-вторых, это высокообразованные люди. Там многие и лингвисты, и юристы, и политологи. Более того, на каждого из них работает огромная команда таких же мегообразованных соловьевых и киселевых.
Не удивлюсь, если верхушка российской власти тоже зависима от пропаганды, то есть эта пропаганда настолько сильна, настолько мощна, настолько интеллектуальна, там такие мерзавцы отборные сидят, что даже Путин, посмотрев Киселева или Соловьева, скажет: «А, так вот оно как! Круто, давайте так и сделаем».
В Беларуси как только у человека появляются хоть проблески интеллекта, он понимает, что ну нет, он не сумеет с точки А свою мысль на территории Беларуси довести до точки Б, потому что отсутствует логика. Это как взять марафонца, который красиво 42 км может пробежать, и заставить его бежать по бездорожью, волоча на себе бревно, а после еще прыгать на лошади. Он скажет: блин, ребята, ну я не могу. «Ты же спортсмен, давай!» Нет, я всю жизнь тренировался для марафона». И тут появляется Азаренок, Тур, Гладкая, Лебедева. Два года назад, согласитесь, мы же не знали вот этих фамилий.
— А у тебя есть понимание, почему эти люди вышли наверх? Почему именно они согласились стать лицами пропаганды?
— Они всегда хотели, я убежден. На телевидении работало огромное количество умных и действительно талантливых людей. В 2020 году этот слой сказал: «Нет, вы что!» И вот здесь:
— Эй, хотите быть журналистами?
И оттуда, откуда-то из выгребной ямы Тур кричит:
— Даааа!
— Давай сюда! На тебе веревку — влезай, будешь журналистом.
Все. А дальше они расправили плечи, дальше их начальник похлопал по плечу и сказал:
— Нормально ты этих БЧБшников опускаешь!
— А что, все? Достаточно просто БЧБшников опускать и больше никакой грамотности, никакой журналистской ответственности, ничего не надо?
— Незачем. Опускай БЧБшников, и тебе будет счастье.
Я расскажу тебе другую историю. Вот это у меня в голове не укладывается. 16 августа 2020 года в едином порыве огромное количество людей выходит на улицы, на площадь, мы радуемся, поздравляем друг друга, это коллеги мои. А после истекает несколько недель и я вижу этих людей заново на телевидении.
Мне непонятно. А я же фамилии знаю, и вы знаете, что я знаю, с кем мы там под кустами сидели возле отеля «Планета», помните? Жарко как было! Ага. Я не понимаю вот этого, как это можно так сделать. Ты же вот вышла, это девушки, кстати, ни одного парня не было, а после через две недели ты же, твою же… Как же так? То есть настолько не иметь никакого стыда.
И вопрос к Ивану Михайловичу [Эйсмонту], это вы принимали тогда всех, кто «осмыслил свою ошибку»?
Настоящих ведущих практически не осталось на телевидении. Остались те, ну кто есть, ну хоть кто-то. Не картавишь и ладно, давай, не шепелявишь — в ведущие, прикус скверный — исправишь и в ведущие, ай, не надо, и со скверным прикусом давай. И я понимаю, что сейчас никто не хочет идти на телек, телевидение себя дискредитировало.
Раньше мы прекрасно понимали: ты работаешь на БТ, ну да, есть какое-то количество просмотров, ну не то чтобы особенно там, но это была такая площадка для саморекламы прежде всего. И все это понимали, ведь 350 рублей в месяц — это не те деньги, ради которых ты будешь вставать в 4 утра и вести программу «Добрай раніцы, Беларусь!». Однако мне нравилось, это прекрасные люди были, мне интересен был именно прямой эфир. Это единственное и неповторимое, нельзя отмотать назад.
Мне нравилось тем более, что это рекламная площадка, где ты себя продвигаешь для других своих проектов. То есть если ты везешь людей в какие-то гондурасы или мадагаскары как проводник, то к тебе больше доверия. «Ладно, Дудинский, с тобой поедем, потому что ты лицо из телевизора». Если там какие-то коммунальные платежи недосмотрел, тоже помогало.
Интервью полностью:
