«Это было бы мило и смешно, если бы он не посадил много народу». Бывший редактор Nexta — о Романе Протасевиче 13

— У тебя есть понимание, почему Протасевич, почему именно он [был задержан]?

— Ну, не знаю, мы обсуждали это иногда, я помню, с другими телеграм-людьми, что над Беларусью лучше не летать, потому что прецедент может быть. Ромик в том числе принимал активное участие в тех дискуссиях. Я полагаю, что Рома действительно был очень медийный, давал много интервью, рассказывал, какой он важный чувак, и, мне кажется, они в это поверили и решили его бахнуть превентивно.

— Что бы ты делал на месте Протасевича, когда ты летишь над Беларусью?

— Я бы не летел над Беларусью. Если бы я и поехал в отпуск, я бы поехал куда-нибудь больше на запад, полагаю, в Западную Европу, потому что чем ближе туда, тем опаснее, мне кажется. Что-то вот все у него пошло не так с самого начала. Мы переписывались с ним, он тоже говорил, что очень устал, ничего уже не хочет. Видимо, это его подвыбило, хватку он ослабил и попался.

— Что вы изменили в своей безопасности после кейса с Ромой?

— Мне кажется, ничего особо мы не меняли, потому что у нас все было ок и так.

— Не знаю, все ли ок, если пропаганда уже долгое время использует скриншоты всех его переписок. Хранить все переписки — это ок?

— Ну, это еще одна ошибка Романа Протасевича, плюс там многие скриншоты, насколько я помню, они склеены немного, многое повырывали из контекста, делали такую мозаику, путали аватарки. Поэтому меня этот кейс со скриншотами, когда я понял, что они тасуют, что они такие же дурачки, как были, не беспокоил.

— Как ты сам для себя объясняешь эту метаморфозу Романа Протасевича: это история пыток и, соответственно, реакции на пытки или это история приспособления под условия, просто так случилось и он выбрал наименее сложный для себя путь?

— Я там не стоял, что с ним происходило, пытали его или нет — не знаю. Но из моего опыта с Ромиком — он никогда не был героем, скажем так, он такой был иногда довольно экспрессивный, как бы это сказать…

Он любил впечатлять людей, какой он эгегей крутой, как он работал во всех редакциях на свете, где он был, что видел, ну, это было такое подростковое поведение. Когда с ним это все произошло, мне кажется, видимо, он действительно был обижен на всех, у меня иногда было впечатление, когда я с ним разговаривал, что он вот чувствует себя таким недооцененным гением. Поэтому, видимо, все же это история про приспособление.

В один момент я как-то перестал серьезно воспринимать Рому, потому что после всех этих интервью слава ему немного ударила в голову и он начал терять связь с реальностью. Мы с ним не конфликтовали, просто начали меньше с ним тусоваться. И я, да и некоторые другие, менее серьезно начали воспринимать. Все дальше занимались своими делами и за ним никто не следил, что у него в голове происходит.

Насколько я знаю, после его посадки прошла серия арестов людей, с которыми он как-то что-то обсуждал или там кто куда писал. Насколько я знаю, он закрыл много народу. Несколько коллег с ним почему-то переписывались, когда он завел свой твиттер, и он попросил мой контакт, но я сказал, что не надо.

— Почему? Вы дружили раньше.

— Чувак в плену находится, я же не знаю, кто там — это он мне пишет или у него за спиной кто-то стоит и пишет вместо него. Это опасно. Зачем? Я не знаю, как бы я сам себя вел, но то, что он сейчас делает, женился там на ком-то, это было бы мило и смешно, если бы он не посадил очень много народу. Посмотрим потом, как что будет, когда освободим его, послушаем его версию. Видимо, там все иначе было и мы ничего не понимаем.

— Правда ли, что Протасевича фактически выгнали из Nexta, а не он ушел по собственному желанию?

— Нет, он ушел по собственному желанию. Он пришел и сказал: «Все, ребята, решил — еду в Вильнюс». Пакеда, Рома! Ну и все, он поехал. Тогда, видимо, тоже у него заиграли амбиции, потому что у него тогда со всеми этими интервью, провернули-прокаруселили, а мы решали тогда расширяться и ему это расширение, кажется, не очень нравилось, потому что его полномочия очень резались, а ему очень нравилось быть главным редактором. Там уже получалось, что он будет не очень главным редактором. Такие условия для него не подходили, и он поехал туда, где его ждут.

— Насколько он был влиятельным? Насколько он реально был серым кардиналом протестов?

— Нет, ну у нас постинг происходил так: каждый по своей совести, мы советовались коллективом, но каждый был как автономная боевая единица. И не было такого, вот контент-план на сегодня, делаем так и так, нет. То есть относительно других, тех, кто в этом участвовал, его роль не была какой-то особенной.

Интервью полностью:

Nashaniva.com