Цветы и флаги на месте гибели Александра Тарайковского возле метро «Пушкинская». Август 2020 года
Мы останемся. На родине и за пределами. Но нас как бы и не будет. Если стая «черных лебедей» не спикирует на нашу землю, то выпустятся школьники, для которых 2020-й будет где-то вместе с 1996-м, 2010-м и так далее.
Сегодняшним выпускникам было 13-14 лет в 2020-м. Сейчас их интересуют личная судьба, деньги и любовь, а не политика. Это нормально. Но ненормально, что в месте, где они живут, не работают демократические институты. Это значит, что часть их пройдет через задержания, пытки и тюрьмы, окажется в политической эмиграции.
И их начнут забывать. И это колесо крутится не первое столетие. И имена многих реально стерлись на старых камнях, а кресты на безымянных могилах давно истлели в прах. И в основном не их потомки выросли под тенью «перевернутой страницы».
Сейчас нас очень много. Сотни тысяч тех, кто может говорить, кто боится и над кем висит реальная угроза ареста за «не те» слова, даже не за действия. Тысячи тех, кто прошел через заключение, и тысячи их родных. Большинство из них не хотят быть забытыми.
И я слышал их крик — на стихающих ночных минских проспектах и в громких панчах подпольных концертов. Среди них был и мой голос. Я говорил им на столичных улицах и в камерах изоляторов. Теперь я кричу беззвучно, с твоего экрана — помни меня!
Но все равно так интересно — а когда уже и нас забудут? Смогут такое забыть?
Читайте также:
«Как вас понимать, генерал?» Что значит призыв Тертеля к консенсусу
Ходила шутка, что у лукашистов история начинается с 1917 года. Оказалось, это не шутка
