Среди аристократических усадеб этот дворец едва ли не самый молодой, но множеством связанных с ним легенд может «потягаться» даже со средневековым замком.
«Под замком подземные ходы начинались. Один вел в Коссово, а другой — до самой Вильни», — такие рассказы можно и теперь услышать в окрестностях сапеговских Ружан.
Маршруты народная логика выбрала неслучайно: Вильня — древняя столица, а Коссово — место, где находится невероятный по роскоши и богатству дворец. Пусть он и на двести лет моложе ружанского.
Бизнес-магнат
История рода Пусловских, оставивших после себя такую память, не похожа на Радзивиллов, Сапегов, Огинских. Не было у Пусловских, как у магнатских фамилий, генеалогического древа, которое корнями уходило бы к Гедимину. Не было службы королям и великим князьям, славных побед в сражениях.
Своим богатством род был обязан шляхтичу Войцеху Пусловскому, сумевшему построить настоящую бизнес-империю в те времена, когда всё вокруг рушилось.
Войцех Пусловский. Портрет работы Валентия Ваньковича, 1820-е гг.
На единственном дошедшем до нас портрете этот удивительный человек изображен в традиционной белорусской шляхетской одежде, но с модной петербургской прической.
По-русски, свидетельствуют современники, он говорил с трудом — пользовался польским и белорусским. Не знал ни французского, ни немецкого — таков был уровень образования перед разделом Речи Посполитой.
В наследство от предков Пусловский получил только шляхетскую фамилию и имение Пески. На склоне жизни, в начале 1830-х, он имел уже сорок тысяч крепостных и два десятка имений.
Восстание Костюшко, наполеоновские войны, выступления 1830 года…. Пусловский действовал вопреки стереотипам и ни в чем из перечисленного не принимал участия. Нельзя сказать, что он не интересовался политикой, — просто, как бизнесмен, обходил острые углы.
Тяжело сказать, откуда его стартовый капитал. Одни говорили, что ему одолжил тысячу дукатов мстиславский воевода, другие — что помогла поддержка гетмана Огинского, третьи намекали даже, что Пусловский наложил руку на серебро картезианского монастыря в Березе, где администратором был его брат.
Пусловский начинал с суконной мануфактуры в арендованном у Огинских местечке Хомск, ныне это агрогородок в Дрогичинском районе Брестской области. (Интересно, что в то самое время неподалеку от Москвы начинал свой текстильный бизнес крепостной крестьянин Савва Морозов — и к 1820-м заработал такие деньги, что выкупил из крепостничества и себя, и взрослых сыновей.)
В начале 1820-х у Пусловского на фабриках работало более 300 человек. Он занимался не только сукном: производил кирпич, бумагу, выращивал лошадей для почтовых станций, скупал задешево и перепродавал имения.
Когда говорят о хозяйственной жилке Пусловского, забывают, как это часто бывает, упомянуть о женщинах, которые за ним стояли. Его жена Жозефа из рода Друцких-Любецких и ее сестра Тереза Сципионова, которая, овдовев, жила при них, вместе с Войцехом были мозговым центром всех бизнес-проектов. Впоследствии к ним присоединился брат жены, Франциск Ксаверий Друцкий-Любецкий. Он, вспоминали современники, «жил советами» Пусловского и сделал головокружительную карьеру в Российской империи: занимал должности гродненского и виленского губернатора, был министром финансов Царства Польского. Император Александр даже подарил Любецкому кольцо с бриллиантом.
Франциск Ксаверий Друцкий-Любецкий благодаря советам Пусловского достиг карьерных высот.
Есть версия, что именно благодаря шурину Пусловскому в 1812-м, во время войны с Наполеоном, Франциск Ксаверий получил миллионный контракт на поставку сукна, зерна и мяса для российской армии.
Некоторые современники называли Пусловского «выжимателем лимонов», имея в виду его отношение к крестьянам. От западных капиталистов XIX века, известных нам по романам Эмиля Золя, Пусловского отличало то, что работали на его фабриках не наемные рабочие, а крепостные — люди, которые были его собственностью.
«Новых богачей», преуспевших в коммерции, но лишенных аристократических манер, называют «нуворишами». Но Пусловский месье Журденом не был. Несколько поколений его предков занимали шляхетские выборные должности в Речицком повете, сам он был депутатом Четырехлетнего сейма Речи Посполитой и впоследствии, при российской власти, входил в местное самоуправление и даже составлял — в 1818-м, за 43 года до отмены крепостного права! — проект «эмансипации» крестьян в бывшем ВКЛ, но царь тот проект отклонил.
Это не помешало им через несколько лет совместно отобедать в имении Михалин (ныне в Брестском районе). Говорили, что Пусловский зазвал к себе проезжавшего неподалеку Александра I, чтобы выпросить помилование для сына Владислава. Того изгнали из элитного кавалергардского полка за дуэль.
Другой сын Войцеха Титус командовал повстанческим отрядом на Полесье в 1830-м, был объявлен преступником первой категории, но эмигрировал в Париж. А семья успела переписать завещание, чтобы имения Титуса не были конфискованы в казну.
Вандалин Пусловский был собирателем живописи и редких книг.
Почитатель Костюшко
Роскошный дворец в Коссово построил еще один сын Войцеха — книжник Вандалин. Место выбрали неподалеку от фольварка Меречёвщина, где родился Тадеуш Костюшко.
Современный фольварковый дом — уже не первый на этом месте. Оригинальный перестраивали в XIX веке, во время последней войны все, что здесь было, сгорело — и вплоть до начала нашего века на этом месте были только груды камней.
Фольварк восстанавливали по сохранившимся рисункам и обмерам.
Но сохранилось и кое-что историческое: под домом — подвал времен Костюшко. По его мощеному полу ступал маленький Тадеуш. В подвале явно было чем полакомиться.
Во времена Костюшко вся прилегающая земля была заселена. Неподалеку, приблизительно на месте нынешней парковки, стоял дом коссовского старосты. Фундамент крупного строения раскопали и справа от дворца, на том месте сейчас стоят строительные вагончики. Одним словом, Меречёвщина состояла не из одного только Костюшковского дома.
Во времена Костюшко здесь был совсем другой рельеф. Менять его начали Пусловские: выкопали три пруда, а из вынутого грунта образовалась возвышенность, на которой и стоит дворец.
В 1960-х появилось еще и большое озеро.
Неоготика
Дворец Пусловских был создан в модном на то время неоготическом стиле — с башнями, зубцами, стрельчатыми окнами.
Неоготика в архитектуре распространилась в Англии, Франции, Германии вместе с интересом к истории и романтическим направлением в культуре.
Башни и бойницы коссовского дворца вряд ли могли кого-то защитить — они чисто декоративные, как арки и окна.
Башен, кстати, двенадцать — по числу месяцев в году, а четыре самых больших, которые украшают центральную часть дворца, названы в честь самых теплых месяцев.
Приверженность Пусловских к неоготике прослеживается по всему Коссово.
Неоготика в окрестностях Коссово
Часовня на католическом кладбище возведена в 1859-м, в бытность Вандалина Пусловского.
Ее особенность — вмурованные в стены старые надгробные памятники. Неподалеку, под большим дубом, похоронены повстанцы Калиновского.
Вандалин Пусловский ревностно сберегал память о Костюшко. И после того как в Коссово сгорел старый деревянный Троицкий костел, Пусловский профинансировал строительство нового, каменного.
В нем хранится купель, в которой Тадеуша Костюшко крестили, а также чудом уцелевшие барочные резные ангелочки — в момент пожара они оказались в доме ксендза.
Росписи оригинальные, воссозданы в 1990-х. Коссовцы с гордостью говорят, что их храм не закрывался даже при советской власти, в период борьбы с религией.
Каменная купель Костюшки безо всякой помпы выставлена в местном костеле.
Даже при беглом осмотре можно заметить сходство костела с дворцом Пусловских.
Технологичность и чудеса
Если в подвалах ружанского замка Сапег хранилась казна ВКЛ, то в подвале дворца Пусловских стояла помпа, которая нагнетала горячую воду по металлическим трубам, вмонтированным в полы первого и второго этажей.
У Пусловских во дворце теплые полы были уже в 1838 году!
Применялись во время строительства и старинные технологии. В одну из стен парадного входа были вмурованы голосники — глиняные кувшины. И когда кто-нибудь поднимался по лестнице эхо шагов разносилось по всему дворцу. Такие голосники можно видеть в стенах гродненской Коложской церкви XII века — одного из первых каменных зданий на территории Беларуси.
Так выглядит сейчас парадная лестница. Эта часть дворца пока закрыта для посетителей. В одну из стен и были вмурованы голосники. По парадной лестнице попадаешь в круглый холл, проходы из которого расходятся в разные стороны.
Технические новшества порождали легенды. Например, мол, один из залов второго этажа дворца, Парадный, имеет стеклянный пол, и под ним плавают экзотические рыбки.
Проект восстановления Парадного зала — без рыбок, к сожалению.
Впрочем, кто сказал, что это фантазия? Исторических планов и описаний здания не сохранилось.
На старых фотоснимках зафиксированы в лучшем случае фасады и элементы интерьера вроде росписей в танцевальном Белом зале.
Так Белый зал выглядел в 1939 году.
Все залы дворца назывались по цветам и имели разные функции: в Розовом, например, работали, в Черном играли в карты. Дворец включал 132 помещения, художественную галерею, а библиотека насчитывала десять тысяч книг.
Между дворцом и фольварком Костюшко, который Вандалин Пусловский обновил и с особым почтением сохранял, тянулись парк и сады.
Первый раз дворец разграбили во время Первой мировой. Между войнами здесь была местная польская администрация и школа пчеловодства. Во Вторую мировую немцы приспособили дворец под гетто для косовских евреев. В 1944-м партизаны подожгли его.
Дворец горел десять дней.
Пылающая кровля обрушилась и обвалила полы второго этажа. Без крыши и с зияющими окнами дворцу Пусловских было суждено простоять полвека.
Сейчас не верится, что еще тринадцать лет назад, в 2008-м, вокруг дворца, плотно подступая к стенам, шумели сосны. Подняться на гору мешали заросли борщевика.
Пока что второй этаж закрыт для посетителей. Самая высокая точка местности — пригорок, на котором стояла часовня-усыпальница Пусловских. Правда, в ней никого не успели похоронить — и Войцех, и Вандалин Пусловские, и их родные были похоронены в других местах. Да и дворец недолго оставался в собственности этой семьи: уже сын Вандалина вынужден был продать дворец, чтобы выплатить карточные долги.
Парк был также уничтожен. О нем напоминают старая липа да три лиственницы, пережившие все перипетии XX века.
Ни уникальная система теплых полов, ни «музыкальные» стены после восстановления не сохранились. Зато во дворце появились ресторан и отель, а в одной из центральных башен собираются установить лифт.
Белый зал
Восстановлен по историческим документам пока только Белый зал. Во времена Пусловских здесь танцевали.
Поскольку зал был посвящен искусству и танцам, стены расписаны изображениями муз и Аполлона.
Для посетителей открыты еще два небольших помещения с эклектичным набором мебели, которые сотрудники музея условно называют «прихожая» и «столовая».
За Белым залом есть маленькая круглая комнатка, откуда раньше можно было подняться на башню.
Многие ошибочно считают, что нынешний подъезд ко дворцу со стороны Меречёвщины — с коваными воротами, высокими ступенями, крыльцом — это и есть парадный вход во дворец. На самом же деле парадный — с обратной стороны. Он пока упирается в лес, и эта часть закрыта для посетителей. А всё, что мы пока видим, — это такой себе маленький задний дворик Пусловских.
Как говорится, мы видим дальше, потому что стоим на плечах титанов.
Читайте также:
Ружаны — дворец-феникс с белорусским характером. Не раз он возрождался после разрушений и пожаров
Беловежская, Налибокская, Голубицкая… Какие тайны хранят белорусские пущи?
