Ностальгия по Речи Посполитой, или Желание некоторых жить в бескрайнем государстве
Вчера на «Нашей Ниве» была такая, знаете, статья… ну, «пост», с таким, знаете, заголовком: «Если бы на Олимпиаде выступала Речь Посполитая, она была бы сейчас на первом месте в медальном зачете». И многие очень этим вдохновился из тех, кто у нас типа националист, и оплот, и цитадель и все такое. Начали рассуждать, что вот это — «наша». Наша Речь Посполитая обоих народов. А каких обоих? Ну, ясно каких. Белорусов и их братьев поляков. Не жемойтов же этих и хохлов, ну что вы, в самом деле, смешные вопросы задаете.
А я вот что-то не вдохновился и подумал: так что, все же хочется нам быть частью чего-то? Прикрыв глаза представлять, как идем мы не чтобы людьми зваться, а, перепоясав вышиванку слуцким поясом за 70 тысяч долларов в пересчете на зеленые, в новых ботинках по безбрежному своему государству. Став на границе с Россией, красивым жестом повести рукой, а потом плюнуть на восток, растереть и уйти по полю. Как красиво. Мы, поле и неба лазурь.
А еще мы будем «поднимать» хохлов. А еще «укажем место» жемойтам. Ну и, конечно, «заявим права» на Смоленск. Чего нам еще не хватает? Признания. По «Евроньюс» о нас будут говорить. В Олимпиаде мы снова первые. На этот раз — в Минске. Только лохи мечтают о том, чтобы сортиры были чистыми, дети ухоженными, менты вежливыми и семьи благополучными. Настоящий гражданин мечтает о безбрежном государстве. «Возьми пальто, Базин, и мечтай о чем-нибудь возвышенном». Если мечтать, то с размахом.
Но, скажите, почему тогда не Российская империя? А лучше — Советский, мать его, Союз! Сколько медалей мы бы имели, если бы коммунизм победил? Мы бы все медали имели, понимаете? И, объединившись с Россией, мы бы любой Речи Посполитой показали где раки зимуют.
Россия — не наша? А Польша? Наша? Так я вам напомню, что в Речь Посполитую мы вошли, мягко говоря, не от хорошей жизни — а от безысходности во время войны с Россией. Напомню, что несмотря на декларированное равенство (как и в СССР) — знать наша ополячивалась, последствия чего вы можете радостно видеть даже сейчас.
Ванькович, который из Беларуси уехал за три года до смерти — оказывается, поляк. Шагал (ну, конечно) русский. Монюшко, Костюшко и даже браславский Станислав Булак-Балахович — поляки. Алексиевич (как сказал Пархоменко) — русская, а Мицкевич, который на территории Польши ни разу не был — поляк. Почему? Потому что писал по-польски! Так в СССР Адамович, например, также писал по-русски! Ну так его и называли советским писателем, а теперь на Академик.ру называют «белорусский и русский писатель».
Речь Посполитая, дорогие мои любители интеграции, — это не золотой век для белорусов. Кончилась она для белорусов тем самым, чем и СССР. В Советском Союзе всех называли советскими, чтобы впоследствии сделать русскими, а в РП все назывались «равными», чтобы в итоге стать поляками. И хотя тот же Мицкевич был однозначно «советским (речьпосполитовским) белорусом» — иди поляку об этом скажи.
В 1696 году белорусский язык перестал быть официальным языком ВКЛ. По Конституции 3 Мая и само словосочетание «обоих народов» исчезнет из самоназвания Речи Посполитой. Это называется поглощением. Чем это отличается от доктрины светлоголового Никиты Сергеича, который так возмутился белорусским языком Мазурова, что сказал: «Чем раньше мы будем говорить по-русски, тем быстрее построим коммунизм?»
Свобода — ценность абсолютная, а не контекстуальная.
