«Белорусский раб» («Славянский невольник»), 1840, литография художника, уроженца Минска Юзефа Озембловского. Адам Мицкевич иллюстрировал ею свои лекции в Париже о крепостном праве в Российской империи.
Летом 1835 года небольшое имение Ремезы Мозырского уезда попадает в поле зрения губернского начальства. В Минск поступила жалоба на помещика Бернарда Стоцкого. Его управление бывшим иезуитским владением Ремезы, говорилось в жалобе, ведет к разорению как самого поместья, принадлежавшего его теще Тэкле Богушевой, так и местных крестьян.
Помещичьи крестьяне до отмены крепостного права в 1861 г. были самой бесправной частью населения Российской Империи, в которую тогда входили белорусские земли. Помещики могли их продавать, закладывать, дарить, обменивать, бить плетьми и ссылать. Произвол помещиков практически ничем не был ограничен, крестьянам они запрещали даже жаловаться. Но если все же жалобы поступали — власти вынуждены были реагировать. Так произошло и в случае с Ремезами. 30 июня 1835 года Мозырскому земскому суду было предписано наблюдать за Стоцким, «под личную ответственность за допущение им противозаконных действий». Однако дальше рекомендаций дело не пошло. Расплатой для крестьян стало увеличение и без того непосильных повинностей.
В поисках мужицкой правды
Упомянутую жалобу составил крестьянин из Ремезов Степан Степаненок. Он же убедил односельчан под нею подписаться. И теперь «пожинал плоды»: односельчане его обвиняли в ухудшении положения, а помещики обрушили на его семью весь груз крепостничества. Не в силах больше терпеть 16 сентября 1835 года он пришел в Мозырский суд с жалобой на жестокость господ Стоцких.
Слова Степана поразили молодого судебного заседателя Заблоцкого, который вызвался проверить показания и 27 сентября прибыл в Ремезы. То, что увидел и услышал Заблоцкий, особенно про жену Бернарда, Гонорату Стоцкую, было уму не постижимо. Заблоцкий через суд добился от владельцев имения Ремезы «не угнетать крестьян своими излишними работами и прочими жестокостями».
Крестьяне радовались, Степаненок стал героем окрестных деревень. Но ненадолго. Пан Бернард подал апелляцию и потребовал направить в Ремезы другого заседателя. Им стал Маковский, известный взяточник и льстец. В итоге ничего противозаконного обнаружено не было. Наоборот, отмечалась изрядная забота помещиков к своим крестьянам. А Заблоцкого перевели в другой уезд.
Степаненок продолжал тяжбу, которая его разорила и заставила влезть в большие долги. Еще дважды рассмотрение иска ремезовских крестьян к помещикам Стоцким возобновляли и возвращали на доработку из канцелярии минского губернатора: сначала в мозырский земский суд, а затем воинскому начальнику уезда майору Малиновскому. В обоих случаях доказательств вины не было обнаружено. И 4 мая 1843 года Минская криминальная палата признала Стоцких полностью невиновными.
Для крестьян из Ремезов наступал трехлетний период тотального террора, достойный сюжета для фильма ужасов. Позже жандармы констатировали, что своими пытками Стоцкая «привела в настолько сильную расстерянность и страх крестьян своих, что они не только обратиться на нее с жалобой опасались, но даже объявить кому-либо о ее поступках».
Слуга был убит за тарелку
В октябре 1846 года на стол жандармского подполковника Турского попал донос. Автором его был священник православной ремезовской церкви Яков Радевич. Он сообщал, что 29 сентября Гонората Стоцкая убила своего 13-летнего слугу Ивана Лавренова Коваля. А ночью 2 октября его тело тайно похоронил на деревенском кладбище муж Стоцкой — Бернард. Примечательно, что священник сразу же обратился к жандармам, а не писал в мозырский суд, где Стоцкие имели «руку». 17 октября в Ремезы прибыла следственная группа.
Выяснилось, что только за две последние недели Гонората Стоцкая замучила до смерти двоих детей — 13-летнего мальчика и 16-летнюю девушку.
Иван Коваль был уроженцем Ремезов и уже два года работал в имении. Почти ежедневно его наказывали физически. Не своевременно принес воду, медленно подавал тарелки, задумался — каждый подобный проступок стоил ему 20—30 ударов розгами или кнутом.
От регулярных избиений Иван дошел до полного истощения. 29 сентября перед обедом он случайно уронил тарелку, за что, по приказу Стоцкой, получил 20 розг. Вечером она приказала мальчику подать воды. Но ей показалось, что Иван сделал это слишком медленно. Стоцкая ударила мальчика по голове. Когда тот упал на пол, помещица, задыхаясь от злости, стала бить его ногами. Немного успокоившись, приказала Ивану встать, но тот не мог из-за сильной боли в левом боку. Помещица велела поставить ему пять пиявок, но ночью Иван умер. Три дня его тело пролежало в доме Стоцких, пока ночью не было захоронено на деревенском кладбище.
«Скачи, враже, как пан каже»
Помещица Гонората пользовалась малейшим поводом, чтобы наказывать крепостных: за смех, за разговоры, за встречу с родственниками без разрешения… Она все время придумывала, к чему бы придраться. А ее любимым наказанием было избиение розгами, вымоченными в соли. Количество ударов доходило до ста. Специально для этого наказания в имении была комната с приделанными к потолку и полу железными кольцами. Раздетого крестьянина подвешивали на верхних кольцах кожаными вожжами. К нижним привязывали ноги. Следователи отмечали, что Стоцкая избивала жертв, пока те не теряли сознание: «Наносила побои палкой, безменом и, каким бы ни попался ей на глаза твердым предметом, даже ножом по голове, спине, рукам и ногам; не довольствуясь этим, кусала зубами тело, душила руками за горло и давила ногами и коленями грудь и желудок; …накладывала на шею железные цепи и запирала на пробой, вбитый в стену, лила за шею кипяток, тягала за ноги по обледенелой земле на обнаженной задней части тела, от чего сдиралась до крови кожа, приказывала есть дохлых пиявок, прикладывала раскаленное железо к телу, приказывала в своей комнате танцевать, приговаривая непрестанно: «Скачи, враже, как пан каже».
«Душа моя ненасытно требует мести»
Любимой горничной у Стоцкой была 16-летняя Авдотья Тимощенкова, которая прослужила ей шесть лет. Помещица любила девушку: та безупречно исполняла обязанности, имела милое личико и покорно терпела каждодневное трехразовое наказание розгами — от 50 до 200 ударов. Все тело горничной было в синяках и ссадинах, и даже на голове в нескольких местах были кровавые раны, но бить по девичью личику помещица никогда не позволяла.
После убийства Ивана Стоцкая со всей необузданностью обрушилась на девушку. Следила за ней, несколько раз замечая, как на нее бросает взгляд любимый слуга помещицы — кучер Костан Амбросиев, который по ее приказу и пытал крепостных крестьян.
Однажды Костан разбудил Авдотью посреди ночи и велел идти к госпоже. Документы того времени описывают ужасную сцену: «…принесен был огромный запас вымоченных в соленой воде розг, и, наконец, введена была в одной рубашке, босая, дрожа всем телом и бледная, как смерть, шестнадцатилетняя «злодейка». Стоцкая ласково и нежно погладила ее по голове и, слегка придерживая за руку, тихим и покорным голосом принялась уговаривать девочку, которая опустилась при ней на колени, чтобы та не плакала, не просила пощады, но терпеливо и покорно перенесла страдания, которые ее ждут, говоря ей, что они ничто по сравнению с теми адскими муками, которыми она обязана ее красивому личику и которые невыносимо раздирают ее душу с той минуты, когда впервые почувствовала она яд ревности…» Потом по приказу сумасшедшей помещицы Авдотью начали бить розгами — как можно реже и сильнее. Когда та теряла сознание, Стоцкая давала ей воды и оправдывалась: «Я тебя берегла и любила, как дочь, а теперь душа моя ненасытно требует мести и получает наслаждение в ней: я невольна совладать с собой». Девушку смертельно изранили розгами. Она умирала семь дней, лежа на холодном полу, Стоцкая время от времени ее посещала. Девушка скончалась от выпадения кишок, а ее бездыханное тело перетащили в ледник.
«Лучше сжечь ее тело»
Возникла необходимость скрыть следы преступления. Спустя три дня, поздней ночью, кучер Костан со своими хозяевами совершил ужасный поступок. Они порубили тело Авдотьи, положили в мешок и припрятали в вырытой тут же — в леднике — яме.
Спустя четыре дня мешок откопали и вытащили во двор, где уже кипел огромный котел. Помещица велела Костану бросить в него останки Авдотьи, сварить и отдать собакам и свиньям. Однако Бернард, узнав об этом плане, назвал его «дурным»: «Свиньи и собаки могут разнести кости. Лучше сжечь тело».
Гонората согласилась. Костан с помещиком вывезли останки Авдотьи в ближайший лес и сожгли. Когда костер выгорел, они истолкли уцелевшие кости.
Когда жандармы начали дознание, кучер Костан добровольно сознался в тяжких преступлениях, совершенных им по приказу своей госпожи. Была обнаружена яма в леднике, где они прятали тело Авдотьи, котел, в котором оно варилось, и место его сожжения, где были найдены мелкие фрагменты человечьих костей.
Бернард Стоцкий, не зная о признании Костана, пытался переложить всю вину на жену: «Она подвергала страданиям и пыткам людей. Пусть ее арестуют, она во всем преступница и не достойна моей жалости». Когда же узнал, что сам является одним из обвиняемых, начал умолять, уговаривать следователей признать его одной из жертв его жены, которой он, будто бы под угрозой наказания, боялся возразить. Внезапно в ходе следствия Бернарда разбил паралич.
А Гонорату Стоцкую, приговоренную к каторге, отравили в тюрьму. Но память о «мозырской салтычыхе», которая пытала своих крестьян, надолго осталась в памяти жителей поместья Ремезы.
* * *
Василий Герасимчик, историк, род. в 1987 г. Окончил Гродненский университет, магистратуру Российского государственного гуманитарного университета и Торуньский университета имени Николая Коперника. Победитель конкурса «Лучший знаток восстания Кастуся Калиновского».
