По предварительной информации, около 03:30 на 68 км автодороги М-7 Минск — Ошмяны — граница Литвы водитель 1988 года рождения, управляя в уставшем состоянии рейсовым автобусом и двигаясь в направлении Минска, уснул за рулем, в результате чего не справился с управлением и съехал в кювет. В автобусе находилось 45 человек. Пострадали два пассажира: мужчина и женщина. По факту ДТП проводится проверка.
Пассажирка Анастасия рассказала Blizko.by:
— Я и раньше ездила автобусами «Эколайнс», раз шесть или семь. Никакой предубежденности у меня никогда не было. И я никогда не слышала, чтобы кто-то нелестно отзывался об этой автобусной компании или рассказывал о каких-то проблемах. У меня всегда было о них положительное мнение.
И в эту поездку, когда друг мне предложил какого-то другого перевозчика, который для меня не был авторитетом, я ответила: нет, давай «Эколайнс», я раньше уже ими ездила и знаю, что там есть туалет, кофеварка, экраны с кино, розеточки и в целом комфортно. И на долгий путь это будет лучше.
Выезд был в 22:55, все прошло по расписанию. Выезжали из Вильнюса с заездом в вильнюсский аэропорт, и там, в аэропорту, подсела основная масса людей. 45 человек в салоне, и помню, что багажное отделение тоже было полностью заполнено.
Мне кажется, что после таких происшествий мозг постфактум выдает: «А вот ты же чувствовала что-то, а вот ты же видела знаки».
Ни перед поездкой, ни в автобусе у меня не было никаких предчувствий и предубеждений, водитель не был ни уставшим, ни злым, он проверял пассажиров, дружелюбно общался, и во время езды все было хорошо.
Но вообще были странные случаи, которые кажутся странными теперь, уже после аварии. Например, в первый же вечер в Вильнюсе какой-то пьяный бросил в нас бутылку, и она разлетелась на осколки прямо у меня под ногами. А перед самой поездкой у меня было какое-то гнетущее чувство, я почему-то целый час плакала и не могла остановиться. И парень у меня допытывался: «Почему ты плачешь, как будто что-то случилось?» — «Не знаю, я просто не могу остановиться». Я натура чувствительная, могла и просто так поплакать. Но вот потом я эти случаи припомнила.
Еще пока ехали по Литве, попали на какой-то очень плохой участок дороги, ехали дыг-дыг-дыг, тряслись. И я подумала: интересно, есть ли тут ремни безопасности, может, пристегнуться? Но была уже ночь, вокруг спали люди, и не хотелось светить телефоном, ерзать и искать ремень. В общем, не стала пристегиваться.
Я редко езжу в автобусах. В легковушках и маршрутках я всегда пристегиваюсь, тем более что в прошлом году на «Яндекс.Такси» попала в небольшую аварию (тогда тоже была пристегнута). А в больших автобусах до сих пор не пристегивалась и не видела, есть ли там вообще ремни.
Границу проходили спокойно, все было нормально. Но, конечно, поскольку людей много, то пока до тебя дойдет очередь, успеешь подмерзнуть, ночи холодные. Багаж, кажется, досматривали всего у трех или четырех человек. Помню, что одного мужчину сняли с автобуса, и говорили, что нужно платить штраф и что потом его отправят на другом автобусе. Так что одного пассажира мы оставили на границе.
С таможни выехали где-то в 2:10—2:15. После границы я очень быстро заснула, но я видела, что по салону много где горел свет телефонов, планшетов. Спали, кажется, около половины пассажиров. Мое место было в задней части автобуса, у окна по левую сторону. То есть, почти весь салон был передо мной.
Помню, что проснулась от тряски, и первой моей мыслью было, что вот снова плохой участок дороги — как незадолго до этого в Литве.
То есть, не было тревоги, скорее было просто раздражение, что трясется автобус. А буквально через секунду-другую я поняла, что трясется он слишком сильно, а где-то в передней части люди начали кричать.
Интуитивно я схватилась за переднее сиденье: я поняла, что автобус не просто трясется, а наклоняется. Понимала, что автобус сейчас покатится, и если меня будет болтать от одной стенке к другой, то высок риск, что я ударюсь головой или что-то сломаю. Схватилась за кресло и ногой уперлась в какой-то угол — получилась сносная точка опоры. Было страшно, что автобус может начать кувыркаться и стать на крышу.
Я не знала, где мы находимся, но понимала, что в Беларуси вряд ли будет высоченный обрыв — но даже по полю он мог катиться и кувыркаться.
Автобус лег на правый бок, а поскольку мое место было в самом левом ряду, то я оказалась в наивысшей точке, надо всеми остальными. Получается, что я как-то полустояла-полувисела, а потом соскользнула через проход и задержалась на кресле противоположного ряда.
Я думала, что упала на других пассажиров, но оказалось, что все-таки на кресло. А пассажиры этих мест лежали на земле, потому что от удара выбило боковое окно, и оконный проем превратился в песчаную площадку.
В первые несколько секунд, пока автобус сваливался с насыпи трассы и таранил правым боком землю, была мысль — неужели вот именно так все и закончится? Нет, нет! Верхний свет в салоне был выключен, может быть, светилась дорожка на полу вдоль прохода. Я осмотрела себя: вроде никаких открытых ран нет, я держусь, я на ногах, все более-менее цело.
Огляделась: вокруг меня никто не лежал в лужах крови. Были те, кто поранился о стекло, я давала влажные салфетки.
Кто-то стал кричать: «Что с водителем?», «Выключите двигатель!», «Звоните в МЧС, в скорую, в милицию!»
Двигатель довольно быстро заглушили, где-то в течение минуты. Тут же начали выбивать люк в крыше, чтобы выбраться через него. Его не сразу удалось выбить. В этот момент уже не было истошных криков, голос подавали те, кто соображал, кто лучше других сориентировался. Насколько я помню, в истерике никто не был.
Авария произошла где-то в 3:30—3:32. Когда автобус стабилизировался, я вскоре отправила два голосовых сообщения на случай, если вдруг потом случится что-то совсем плохое, — они ушли в 3:39; мы все еще были в салоне. Выбирались через люк, на это ушло минут двадцать, мне кажется; может, тридцать максимум. Не знаю, был ли еще один люк и отрыли ли его, — я помню только один.
Какой-то мужчина сказал шутя: «Я бы не торопился, там холодно, в автобусе теплее», но ему ответили, что надо поскорее выбираться, потому что может стать очень горячо.
Автобус упал так, что прямо рядом с люком оказалась горка, склон, и сразу из люка можно было встать на ноги, не надо было прыгать или падать. Кто-то стоял на этом склоне и светил телефоном, другие помогали выбраться пассажирам. Тут же, на горке, складировали вещи: кто мог, брал свою ручную кладь или прихватывал оброненные другими сумки и телефоны.
К тому моменту, как я выбралась, уже приехали спасатели. Свет был от фар машин и от мигалок; тут же огородили кусок дороги, сузили полосу для проезда машин. Потом появилась и скорая, и они продолжали прибывать.
Я видела, как одну девушку выносили на носилках.
Также выходили люди, сильно перепачканные кровью, но выходили они сами, — вынесли только ту девушку. Мужчина, что сидел рядом с водителем, был очень сильно в крови.
У меня сложилось впечатление, что люди были в разной степени шока, и кто-то концентрировался на поиске вещей, кто-то на помощи другим, кто-то просто стоял, глядя в землю. Кто-то даже пытался шутить. Но рыданий или истерик не помню. Лично у меня был просто ступор, я думала лишь о том, как уехать.
Все спрашивали друг у друга, что произошло. Я тоже не понимала, что случилось.
А потом я стояла рядом с тем местом, где из кювета выбирался водитель, и у него спросили — «Так а что случилось?» — и он сказал: «Я приснул». Потом так и в новостях написали, что водитель заснул.
В какой-то момент я услышала — то ли от водителя, то ли еще от кого — «Слава богу, что все живы», и я поняла, что, скорее всего, никто не погиб. Наутро мне уже прислали ссылку на статью, где было сказано, что жертв нет.
Начали останавливаться машины, водители предлагали помощь, предлагали уехать. Но часть пассажиров еще общалась со скорой, а другие ждали в надежде получить свой багаж. Я видела, что люди помогали вынести из салона вещи. Кто-то потерял телефон, кто-то сумку с документами, я видела, как кто-то радовался, что разыскал свои документы.
Мой рюкзак стоял на полу под ногами, и когда выпал, то лежал рядом со мной, я практически на него и упала. Так что я выбралась через люк вместе с рюкзаком. Сумочка с документами у меня была через плечо, телефон в кармане, — я ничего не потеряла, и в рюкзаке даже очки не разбились в мягком чехле.
Спасатели доставали чемоданы из багажного отделения, мой оказался целым. Я видела какой-то один покореженный чемодан. В какой-то момент спасатели сказали, что все, больше багажа нет, а некоторые пассажиры отвечали, что их чемоданы еще не найдены.
Люди были рассредоточены в пространстве, и я не помню, чтобы была какая-то четкая команда всем пассажирам, что делать. Лично я думала о том, как уехать. Было уже около пяти утра, и я рассчитывала, что скоро уже начнут просыпаться родители и друзья, и можно будет попросить их приехать забрать меня, езды до Минска оставалось около 50 минут.
Откуда-то из ниоткуда появлялся человек и говорил: «Есть машина, может забрать троих», или «Есть одно свободное место». И кто стоял ближе, тот просился и уезжал. Увезли семью с двумя детьми и еще несколько пассажиров, а потом снова объявили, что есть место, и тогда уже попросилась я. Большое спасибо этим людям, они привезли меня прямо к дому.
Когда я уезжала, оставалась еще с половину пассажиров. И тогда же были разговоры, что приедет следующий автобус и всех заберет, но это произойдет только через полтора часа.
Еще там, на месте аварии, ходили медики и опрашивали пассажиров. Я сказала, что у меня болит рука, но сильных болей вроде бы нет. И еще я была вся в песке.
Опустило меня где-то к семи утра, когда я доехала домой и приняла душ. И где-то с час я рыдала, после чего заснула. На руке у меня был огромный синяк — его боль я ощущала еще там, на месте аварии.
Потом весь день я себя плохо чувствовала, очень сильно болела голова, и я боялась, что может быть сотрясение. При этом я не помнила, чтобы ударялась головой — но я точно так же не помню, чтобы ударилась рукой, а между тем огромную гематому получила.
В целом, во всем теле были ощущения, как будто тебя сильно избили. Не разгибались до конца руки, сильно болело под мышками и вообще в местах сгиба суставов. На следующий день я себя почувствовала лучше, а после обеда снова накрыло, и разболелся живот, и спина, и вообще все ниже шеи, и я пошла в больницу обследоваться. Мне сделали КТ, УЗИ брюшной полости и рентген и сказали, что переломов и сотрясений нет, но есть множественные ушибы и гематомы.
Еще на первое утро, проснувшись, я увидела SMS от компании-перевозчика: та приносила извинения и говорила, что вернет деньги за билет. А вечером была еще одна рассылка: просили связаться для уточнения деталей и спрашивали, было ли что-то утеряно.
После того, как я поняла, что боли продолжаются, я спросила, что сделать, чтобы получить возмещение вреда, и мне объяснили, какие предоставить документы. Сейчас я в процессе получения компенсации.
Не знаю, что бы было, если бы я была пристегнута, потому что тогда бы я оказалась подвешенной к потолку, и мне было бы сложнее выбраться. И, может, мне бы при этом что-то передавило в животе. Но, наверное, это было бы лучше по отношению к тем, кого я могла задеть при падении. Теперь, вероятно, я стану пристегиваться и в больших автобусах.
Не могу сказать, что у меня появилась какая-то предвзятость к компании, потому что до этого случая был только положительный опыт. В данном случае сработал человеческий фактор. Я не могу знать предпосылок утомленного состояния водителя: может, он кого-то подменял, а изначально не должен был ехать. То есть, не зная данных, нельзя обвинять компанию.
И вместе с тем все это не оправдывает водителя: он сам должен заботиться о своем состоянии. Утомился — прими дополнительную порцию кофе или чего-то еще, что тебя бодрит, включи музыку. В общем, предприми какие-то действия. Может, нужно в автобус ставить какие-то технические устройства, которые будут следить за водителем и держать его в тонусе; или держать второго водителя, который будет разговаривать с первым.
Так что не буду отказываться от поездок с этой компанией, но теперь постараюсь не пользоваться ночными рейсами. Друг, который возвращался позже меня на несколько дней, передумал ехать ночью и взял билет на утренний рейс.
Читайте также:
В Червенском районе загорелся автобус с пассажирами
В Австрии белорус на фуре врезался в легковушку, за рулем которой был 87-летний местный житель
Под Молодечно на разбитой дороге застряла машина скорой помощи. Ее из грязи вытаскивали пенсионеры вместе с фельдшером
